— Сергей Сергеевич, ну что мы — сыщики, что ли? — взмолился штурман. — Не наше это дело пули искать. Пусть этим детективы занимаются, вы же сами сказали. А мы должны только составить акт о том, что экипажа на шхуне не обнаружено и куда он делся — неизвестно. И поскорее, — добавил он многозначительно, — а то кэп с меня голову снимет, да и вам не поздоровится.
Упоминание о вполне вероятном капитанском разносе подействовало даже на Волошина. Еще раз окинув ястребиным взглядом каюту, он с явным сожалением сказал:
— Ладно, пошли дальше.
Мы осмотрели две другие такие же крошечные и грязные каютки. В одной, видимо, жил суперкарго — помощник капитана, ведавший грузами, потому что в ней, были грудой навалены в углу новенькие спортивные тапочки, пузырьки с одеколоном и несколько свертков пестрой материи — остатки нераспроданного товара.
Другая каюта предназначалась, наверное, для привилегированных пассажиров, но была совершенно пуста и мрачна. Даже лампы в ней не оказалось, а незастеленная койка напоминала гроб.
Потом мы заглянули в еще более мрачный и грязный кубрик команды, в крохотное машинное отделение, где густо воняло бензиновым перегаром. Тут Волошин, наоборот, задерживаться совсем не стал, буквально с одного беглого взгляда определив:
— Мотор старенький, «Рено», порядком запущен, но в исправности. Вполне может работать. И динамка в порядке.
Я не стану перечислять все, что мы увидели и подробно записали, чтобы потом составить обстоятельный акт. Отмечу лишь то, что показалось странным и подозрительным.
Во всех каютах рундуки были закрыты, из них явно ничего не доставали в спешке. Чемоданчики, сумки, так же как одежда и приличные вещи, оказались в сохранности.
В каютке для пассажиров, куда едва пробивался свет сквозь грязное и к тому же до половины закрашенное белилами стекло единственного иллюминатора, а лампы вообще не было, лежал на столе листок бумаги, небрежно, наспех вырванный из блокнота. На нем было написано по-английски: «Моя дорогая женушка! Скоро…» — на этом начатая фраза обрывалась. Было совершенно очевидно, что дописать ее помешало какое-то внезапное происшествие. Тут же валялись шариковая ручка и не докуренная до конца трубка, набитая прогоревшим табаком.
В кубрике над столом, кроме электрической, висела такая же лампа, как стояла на палубе, но в ней керосина немного осталось, он не выгорел до конца. Значит, ее потушили перед уходом.
На столе перед дешевеньким зеркальцем с отбитым уголком стояла алюминиевая чашечка с засохшей пеной, лежали безопасная бритва и тюбик с кремом.
