— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — вопросительно изогнул бровь Измирский. — Ну, дорогой, если ты этого так желаешь…
Граф прикрыл ресницы и, немного задержав дыхание, покрылся прелестным румянцем.
Ковач побледнел, потом покраснел:
— С Вашего позволения! — Он резко вскочил и стал пробираться между столами.
— Ты особо не увлекайся. Я ревную! — Вдогонку крикнул граф.
Эстер рассмеялась серебристым смехом.
— Зачем Вы так издеваетесь над бедным ребенком? Он совсем мальчик и неискушен в нашем светском словотворчестве… Он всего лишь хотел потанцевать.
— Что Вы, госпожа Эстер, как можно! Могу ли я предложить вам тоже самое?
— Потанцевать или посмеяться надо мной? — женщина внимательно взглянула в его темные глаза.
Но граф варился в высшем обществе с пеленок, поэтому, немного наклонившись к ней, прошептал:
— Может, немного поревновать? — он протянул пальцы и накрыл ими ладонь певицы. А потом поднял к губам ее руку и поцеловал. — Мне нравится восхищаться Вами, я очарован блеском Ваших бархатных глаз, что словно звезды, светят мне сегодня в ночи. В Вашем голосе я слышу радость жизни и предчувствие любви, нежность доброго утра и накал ночных страстей. И мне бесконечно хочется любоваться этим прекрасным лицом, принесшим в мою серую жизнь несбыточные мечты…
Не отпуская ее руки, он положил ее ладонь к себе на грудь.
— Чувствуете, как бьется мое сердце? Оно так одиноко… Понимаете, моя мать слишком рано ушла из жизни, и я воспитывался старшим братом… мне так не хватает ласки и тепла…
У женщины на глазах заблестели слезы.
— Перестаньте… перестань, мой хороший мальчик. Ну, разве тебя никто не любит?
— Конечно, любят. За мои деньги. За мой талант. — Иржи покрыл поцелуями ее ладонь. — Но это не любовь. Люди тянутся к славе, богатству. К сильному покровительству. Когда они получают искомое, то иногда даже перестают здороваться. Это — сделка. Причем, чаще всего моя доля оказывается мизерной.
Художник вздохнул, и одинокая слезинка медленно покатилась по его бледному лицу.
— Перестань. — Женщина наклонилась к нему и хотела поцеловать в щеку. Но он развернулся и губами нашел ее губы. Не вставая со стула, пересадил к себе на колени. Рука под столом заскользила между ног, когда как другая с силой прижимала ее голову к его шее. Она, пискнув, обняла его за талию.
— Идем — выдохнул он ей в губы. Пробираясь к выходу, ему вдруг на миг показалось, что красные насмешливые глаза одобрительно смотрят ему вслед, словно говоря: «Ты — мой!»
