— О, мрак.
— Это карма, — фыркнул я, пробуя натянуть на лицо улыбку. Но уголки губ предательски съезжались, так что скоро это гиблое дело пришлось оставить. — Не стоило так срываться. Я в порядке.
— «Я в порядке», сказал он, «не стоило срываться». Ты что, совсем?
Даня повесил куртку на лапу вешалки, дернул завязки ярко-зеленой толстовки и сел напротив.
— Что стряслось?
Пришлось быть честным. Врать с моим-то удручающим артистизмом бесполезно, а уходить от темы — ещё бесполезнее.
— Я тебе… разонравился? — просто чтобы чем-то себя занять я придавил ложкой кубик сахара и стал крошить его на дне чашки. Бой был неравным, так что скоро кубик превратился в коричневую сахарную кашицу. С моими чувствами так же — вроде форму уже приняли, и затвердели, но стоило чуть надавить, бац, лужа какая-то…
Насилие над кубиком длилось всего секунд десять, но для меня это были целые часы — к тоске подоспел страх, сверху слоем наложилось ощущение собственной беспросветной тупости. Вишенкой на бутерброде стало банальное разочарование.
— С чего ты взял?
— Чувствую, что ты отдаляешься.
— Так…
Я поднял глаза.
Данька сидел, одной рукой подпирая голову и разглядывая меня из-под теней ресниц. Лицо не выражало ничего конкретного, какие-то полутона, невнятные недоэмоции.
— Вариант, что я хочу большего, ты, конечно же, не рассмотрел?
Модель ситуации, сформировавшаяся в моей голове, рассыпалась карточным домиком. Веретено уныния с легкого пинка двинулось в обратную сторону. Сначала я обалдел, потом — смутился.
— Вот-вот, — тихо дополнил Новиков. — Ты же зеленеешь от одной мысли об этом. Давай серьезно. Ты не готов. И боишься.
— Не боюсь я.
— Где-где, но в этом вопросе я не хочу брать тебя на слабо, Костя.
Нам пришлось прерваться — появилась официанточка, чтобы принять заказ. Даня попросил классику и дождался, пока она отойдет подальше.
— Я говорю это не потому, что хочу вызвать в тебе желание доказать мне обратное, — продолжил Новиков. — Если честно, меня радует то, что ты задумался об этом, но не радует негатив этих мыслей.
— Я не… ну ладно, да, я решил, что ты отдаляешься, потому что хочешь вернуть всё как было.
— И ты просто перечеркнул всё, что я сказал до?
— Прямой, как палка, — сдался я, прокручивая чашку на тарелке. — Решил, что передумал…
— Всё очень плохо, — покачал головой Даня. — Никогда больше не обесценивай мои чувства.
Несмотря на тон беседы, рядом с Новиковым всё равно не было неуютно.
Любые недопонимания в прошлом всегда приводили к тому, что я изводился, как самая настоящая тварь. Я мог коршуном кружить вокруг собственного раздражения и лелеять страхи, раздувая из искорки огромный пожар переживаний. А Данька был самой лучшей сигнализацией в мире. Он умудрился настроиться на меня за считанные мгновения, пригасить искру, да ещё и наладить новые связи на почве факта возгорания.
