— Чаще всего да, но в твоем случае мне интересно другое. Ты же у нас известная личность, да?
— Это бред, но почему-то так считают. Хотя я не имею никакого отношения к профкому и активистам.
— Давай услуга за услугу. Это не повлияет на твой статус и не подпортит отношений. Нужно будет просто поговорить кое с кем. Идет?
Я задумался, разглядывая трещины и ржавые разводы на потолке. А что мне остается?
— Договорились. Где кровью расписаться?
Парень хохотнул и посмотрел неприятно — словно взглядом облапал.
— Я сам тебе напишу. Меня зовут Никита.
И беззвучно юркнул за дверь.
Даня злился.
Если совсем по-чесноку и по-луку, я сам его спровоцировал. Врать никогда не умел, поэтому на вопрос «где был, шлюханутый ты мой?», промямлил что-то настолько невразумительное, что даже собственный мозг поинтересовался у меня же — чего?
— И всё-таки мою просьбу ты проигнорировал?
Даня ловко раскачивался на задних ножках стула. Его длинная нога упиралась в перекладину под столом, руки были сложены, а губы нехорошо сжаты.
Я ощутил прилив вины. Такой силы, блядь, будто мы на самом деле парочка. Словно я припёрся домой к ненаглядному муженьку в гейской помаде, размазанной по лицу и с торчащей из уха анальной пробкой. Хотя ничего странного Сапёр не сказал, не сделал и делать не собирался.
Фанфики плохо влияют на мою психику.
— Мы просто поговорили, — начал я оперировать фактами, почему-то избрав тактику обороны.
— А ты не очень-то умный, правда? — сказал Новиков.
Предчувствие говорило мне, что одно необдуманное слово и мне придётся бежать, дабы во второй раз не испытать на себе силу его боевого стиля.
— Не спорю, — согласился я, подобравшись и стараясь ступать по территории диалога максимально осторожно.
— Рассказывай, с кем связался, пока я добрый.
Добрым он не был, но предупреждению не внял бы только полный кретин:
— Есть человек, который может избавить меня от этой гейской чуши. Помнишь, я с ним разговаривал? За небольшую услугу.
— Что за услуга?
— Не сказал.
Данька принял нормальное положение и с минуту смотрел в одну точку. Я не мог отвести взгляда — внутри всё прыгало и расслаивалось.
Как скоро ему надоест играться? Конечно, всё это весело — шуточки и намеки, но что у него в голове творится на самом деле, я перестал понимать ещё год назад.
Сперва мы общались урывками. Даня казался мне показушником и тусовщиком — каких сотни, одинаково-рисковых и больных скукой. Он вёл себя именно так и не давал повода усомниться. Лишь к середине второго курса мы разглядели друг в друге всякое интересное — и, чуть сблизившись, поняли, что до ужаса похожи.
