— Ну. Я к тому, что так, что эдак — нет баланса. Нет абсолютно довольных. А как только кто-то говорит «нет» убеждённому большинству, он становится мишенью.
— Так я же не гей!
— Но мишенью стал. Смирись и успокойся — скоро новый клоун появится…
— О чем разговоры разговариваем? — Данька повис на моем плече, возникнув из пустоты, словно поганка после дождя. Стоит заметить, это была охренительная поганка.
Выглядел говнюк прекрасно: выспавшийся, лохматый, чем-то донельзя довольный. Белое ему было настолько к лицу, что одна улыбка с легкостью затмевала фары-противотуманки.
Контраст с кожей, думалось мне. В нём секрет. Вот передалась же кому-то смуглота и припухлая нижняя губа от отца-метиса, а кому-то — грёбанное пятно.
Добрый день, меня зовут Тесаков Константин Андреевич и я удачлив только на правую сторону.
— О провокациях, — ответил Соколов. — Вот ты, например, ходячая провокация…
— Я стараюсь, — мурлыкнул Данька.
— Тесак — тоже, сам того не желая, ходячая провокация. Вон они — туда же…
Он кивнул на ребят, полчаса пытающихся собрать рабочую схему без использования проводов.
— И над всеми издеваются. Перестань реагировать, бурление уляжется. Отвечаю.
— А ты бы не среагировал, если бы в такую ситуацию вляпался? — я одернул футболку и выскользнул из-под руки Даньки, которая внаглую перебиралась с одного плеча на другое. Удивительно, но народ вокруг уже перестал обращать внимание на наши ужимки. Только тандем в составе трёх девчонок стрелял воспалёнными глазками — теперь я знал, что такое быть яойщицей и вычислял их мгновенно.
— Трудно сказать. Я не ты, не публичная личность, фан-клуба у меня тоже нет.
— Кто тут публичная личность?!
— У-у-у-у, — Вова покачал головой. — Как всё запущено. И вообще, начни с кем-нибудь встречаться.
— Не могу я просто ради прикрытия кому-то затирать про любовь. Да и не хочется пока, — я старался делать каменное лицо, но сердце всё равно заныло от воспоминаний с участием Голопокиной. С ней было здорово, особенно в те моменты, когда трезво. Спокойно-душевно-весело. Может извиниться, да и дело с концом?
— Ты своей так сильно насолил, что всё-всё, одноместные кровати и кактус посередине?
— Насолил. Ещё поперчил сверху, — кивнул я. И всё равно голос дрогнул.
— Ну, так помирись.
— Там нет понимания. Если предложу мир, мне придется прогнуться. А я не собираюсь прогибаться.
Данька слушал-молчал, переводя серьезный взгляд, и тут не выдержал:
— Да просто опытный прогибатель не попадался.
