Осуждать отца в том, что он вторично взял в жёны другую женщину, никто не имел права. В том числе и родные дети. Каждая семья в их племени должна была иметь и отца, и мать. А кто будет следить за малышами, когда мужчины уходят на охоту? Кто будет собирать ягоду и плоды? Кто будет ловить рыбу? А кто будет обшивать мужчину? К тому же к Негде, неродной матери, у Орайи не имелось никаких претензий. Женщина следила за ней, как за родной дочерью, ничем не выделяя её от своих родных детей. А потому, можно было бы и не напоминать о том, что у Орайи нет родной матери. Зачем?
Норк долго гладил дочь по голове, не зная, как продолжить разговор. Та чувствовала, отец хочет сказать нечто важное, очень важное, но вчера Норк так и не смог отважиться на продолжение разговора. Мало того, когда она сегодня утром сама подошла к нему, он с силой оттолкнул девочку от себя, и приказал готовить еду. Орайя обиделась на отца, однако взяла в руки сколок камня с острым краем, принялась старательно разделывать тушку длинноухого лоту. А в голове билась одна мысль: интересно, что он хотел ей сказать? А ведь хотел, она это чувствовала. Может, вечером отважится на продолжение разговора?
В проходе послышался шорох. Опять, наверное, Охту Ношу принёс… Однако, вместо внука, появился дед.
Старый Вонк, шаркая по песку худыми, жилистыми ногами, вошёл внутрь пещеры. Первым делом ощупал шкуры: не мокры ли? Влага для шкуры — первый враг. Удовлетворённо причмокнул губами: сухие. После чего повернулся к Орайе. Мазнул по ней взглядом, уставился на рисунки. С минуту молчал. Подошёл к скале ближе, принялся разглядывать незаконченную Орайей работу: замершего в прыжке Ани, большого, нет, огромного животного, с двумя остроконечными клыками, торчащими из оскаленной пасти на умной морде, с красивой шкурой, с чёрными полосами. Снова причмокнул губами: похоже. Сделал шаг в сторону, оказался напротив рисунка оленя. И только тут заговорил:
— Кабан?
Орайя сплюнула на песок, точно так, как это сделал недавно Ношу.
— Ты что, рога не видишь?
— Рога вижу. Рога на теле кабана. — Морщинистая рука похлопала по рисунку. — Тело большое, ноги короткие. Разве у оленя короткие ноги?
— А если новорождённый оленёнок?
— А разве у молодого оленя растут рога? — Тут же парировал Вонк.
Орайя прикусила язык. Зачем начала спорить? Нужно было сказать правду, что у неё, когда рисовала оленя, стёрся уголёк, потому зверь и вышел коротконогим. И действительно, на кабана похож. Ну, старик, ну, глазастый… Если сейчас решит дать подзатыльник, она даже голову не станет втягивать в плечи, потому, как прав. Рисунок не получился.
