— А в стопочку самогоночки?
— От чего ж? Можно и казёнки.
— Тьфу на тебя, Григорий Нефёдыч. Всю прелесть нарисованного пейзажа испортил. Я же говорю: примитивное ты существо, Гриша.
— А в ухо?
— О, ещё одно подтверждение поставленного диагноза. И сволочь последняя, Меньшов. Всю душу разбередил своими картинками.
— Сама напросился. — Водитель тяжко вздохнул. — Теперь точно, не усну. И этот гад петь перестал… Ну, ладно… Давай, трави, о чём там мечтаешь. Может, под твои побасенки прикорну.
— Желалка пропала с тобой общаться.
— Э, давай гутарь! Чего ты там хочешь?
— Не хочу, Гриша, а мечтаю! А сие есть две разные вещи: хотеть и мечтать.
— Ну?
— Подкову гну!
— Да ладно тебе. — Меньшов ткнул локтём друга в бок. — Давай!
Стрелок пару секунд помолчал, закинул руку за голову:
— Во-первых, мечтаю о победе.
— Тоже мне мечта. — Водитель пошарил рукой вокруг себя, сорвал стебелёк, сунул в рот. — И так ясен пень, победим.
— Не, я не о том мечтаю. Не о победе вообще, так сказать, в целом. А о себе и победе. Чтоб, понимаешь, въехать в Берлин, на нашей «Варваре». Траками проутюжить их вонючие, берлинские улицы. Гитлеру дать пинка, хоть и понимаю, что мне этого не позволят, а всё одно мечтаю. Хочется взглянуть на то место, откуда ента гниль, с которой завтра будем беседовать, пошла.
— И всё?
— Что всё? Это только первая мечта. Вторая, купить светло — кремогового цвета костюм.
Водитель с силой хлопнул себя по щеке: убил комара.
— Зачем кремовый? Кремовый — маркий, быстро пачкается. — Веско аргументировал умудрённый жизненным опытом Меньшов.
— Понимаешь, Гриша, кремовый — цвет мужской чистоты. Никогда не задумывался, почему на свадьбу одеваются во всё светлое? То-то! Истосковалась моя нежная душа по чистоте. Хочется надеть нечто такое, чтобы не было видно ни единого пятнышка. И чтобы солярой от него не несло за километр. И чтобы бабы, пардон, женщины нос не воротили от ентого запаха. И покурить можно без огнетушителя.
— Ты палку-то не перегибай. — Вот теперь действительно обиделся механик. — У нас чисто и культурно. И не воняет ничем. А соляра… Она пахнет.
— Для кого пахнет, а для кого воняет.
— Сам ты…. Воняешь! — Меньшов обиженно развернулся к другу задом.
— Вот и вся твоя аргументация, Гриша. Эх, жаль Кузя сопит в обе свои дырки, а то бы мы с ним прочитали тебе лекцию дуплетом о правах и обязанностях каждого члена экипажа.
— Я за машиной слежу. — Меньшов с яростью принялся бить телогрейку. — И за движком тоже.
