Но, увы, эти человеческие существа все еще оставались для него схематичными. Они были окутаны сумраком, из которого Мегрэ старался их извлечь почти болезненными усилиями.
Он чувствовал, что истина где-то совсем рядом, и в то же время никак не мог ее ухватить.
Из двух мужчин убийцей был только один, другой — невиновен. Иногда губы комиссара шевелились, как бы силясь произнести некое имя, но, так этого и не сделав, снова смыкались.
Как и в большинстве случаев, не удавалось найти одно бесспорное решение. Таковых было по меньшей мере два.
Тем не менее верным являлось лишь одно, и только в нем таилась человеческая правда. Его необходимо было выявить не с помощью строгого умозаключения или логического выстраивания фактов, его следовало почувствовать.
Итак, в пятницу Эвелин звонила Негрелю, который являлся ее более или менее покорным любовником. Поставила ли она его в известность, что направляется самолетом в Париж? А может быть, именно из-за холодности молодого медика она, не раздумывая, решилась на эту поездку?
Едва она улетела, как в аэропорт устремился Жав и, не попав на парижский рейс, улетел на лондонском, чтобы не терять времени.
— А сам-то ты в это веришь? — вдруг произнес он вслух.
— Что? — встрепенулась жена.
— Я говорю, можно ли поверить в совпадение? Эвелин Жав влюблена в Негреля, после нескольких недель разлуки ей стало невтерпеж — и она отправляется в Париж. Ее муж влюблен в Антуанетту Шовэ и в тот же день испытывает острую потребность совершить поездку, чтобы заключить ее в объятия.
Мадам Мегрэ, поразмыслив, сказала:
— Но он же воспользовался отсутствием жены, так ведь?
Однако Мегрэ так не казалось. Он не верил в случайности.
— В Париже, оказавшись без машины, Жав должен был по крайней мере дважды прибегнуть к услугам такси. На одном добраться от бульвара Капуцинок, где останавливается автобус из аэропорта, до улицы Вашингтон, на другом вечером доехать до вокзала. Жанвье, уж я его знаю, должен был дать поручение опросить всех шоферов такси.
— По-твоему, это может что-то дать?
— Мы частенько добиваемся результатов таким образом, но на это требуется время.
После продолжительного молчания — тем временем он сделал добрый глоток и раскурил трубку — Мегрэ заметил:
— Но ведь она была обнаженной…
Образ голой Эвелин, согнутой вдвое в шкафу, постоянно возникал у него в мозгу.
Мегрэ был поражен, когда жена, на сей раз преодолев свою стыдливость, над которой ему неоднократно доводилось подтрунивать, произнесла:
