Ныне приспело новое время. Ксения - царская дочь. Все, что она упустила в учении, должно быть восполнено. Но по плечам ли сие Марии Федоровне? Разумеется, она немало прочитала книг, ибо Иван Никитич Берсень-Беклемишев оставил после себя богатую библиотеку, которой она и воспользовалась, несмотря на усмешки покойного супруга:
- Надо ли тебе, жена, в книги лезть? Дед твой книжного ума-разума набрался и принялся государя поучать. И чего добился? Умные-то головы цари зело не боготворят. Смахнули башку твоему разумнику. Не стоит и тебе в библиотеке пропадать.
- Мне с царями не встречаться, - улыбнулась супруга. - Но все свои познания постараюсь чадам передать.
- Вот-вот. Вырастит из Митьки дерзкий человек - и пропадай головушка.
- Напрасно ты так, Михаил Федорович. Дмитрий зело способен к наукам, но нрав его вдумчивый, сдержанный и незлобивый.
- Дай Бог.
О младшем сыне Василии Михаил Федорович промолчал, ибо он только начал ходить. Но что бы ныне сказал сыновьям отец? Василий рос более живым и непоседливым, иногда поступки его были горячими и непредсказуемыми, что не могло не волновать Марию Федоровну. И все же Василий, как думалось ей, не испытает судьбу деда. Надо почаще привлекать его к «Домострою» и читать «Поучения к детям» Владимира Мономаха.
Г л в а 6
В ХОРОМАХ
Теперь совсем редко бывает Мария Федоровна в своих хоромах, пропадая в государевом дворце. Появится в тереме - и тотчас кинется к молодой жене Дмитрия, Прасковье Варфоломеевне.
- В добром ли здравии внуки мои?
- Все, славу Богу, матушка боярыня.
Прасковья принесла Дмитрию троих сыновей: Петра, Федора и Ивана. Первому не было еще и пяти лет, остальные - и вовсе мальцы.
Дмитрий, глядя на детей, радовался:
- Славные у меня чада. Не правда ли, матушка?
- Не плаксивые, крепенькие. Жаль, редко ныне их вижу. Да и ты, Митя, не каждый день в доме. Ты уж, Прасковья, пуще глаз оберегай моих внуков.
Глянула на старую мамку.
- Глаз с чад не спускай, Никитична.
- Уж я ли не стараюсь, государыня-княгиня? - обидчиво поджала сухие увядшие губы мамка. - Кабы не я, сгорел бы Феденька.
- Как это сгорел?! - всполошилась Мария Федоровна.
- Обычное дело. Истопник печь затопил да во двор вышел, а Феденька открыл дверцу и голову в печь. Добро углядела. Оттащила чадо, а у него волосенки едва не вспыхнули.
- Спасибо тебе, Никитична. А куда сенные девки смотрели?
Глаза Марии Федоровны стали строгими.
- Куда куда…
Старая мамка была добрая, а посему, ведая строгий нрав княгини, замешкалась.
