— Он был бы счастлив, — заключил Богдан. — Вот в чем между нами роковое различие. Антагонизм! Ну а если мы не уберемся, дяденька, — побьете?
— Съезжу за егерем, — как мог спокойно сказал Кирилл Валерьянович. — Расстанетесь с ружьями да еще уплатите штраф.
— За какого-то шелудивого кошака?
— Камышовые коты в Красной книге записаны.
— Добра-то! Да я вашему егерю из города мешок котов привезу. Хочет — породистых, хочет — с помойки, и в масть подберу! Только чтоб ружье не отбирали и без штрафа! Пусть лучше побьют!
— Кончай балаганить, — поморщился Борис. — Ладно, Кирилл, мы обдумаем это дело, завтра кончим разговор. Пошли на боковую, Тартарен… — Он рывком поднял с места упирающегося брата и повел его вниз по тропе.
Тот же все оборачивался:
— Вы свидетель, как он со мной обращается! Старше на восемнадцать минут, а двадцать шесть годов меня тиранит и воспитывает! Лучшие куски — себе, а мне теории! И ведь терплю! Ведь слушаюсь мерзавца! Брат!
Боже мой, сжал виски Кирилл Валерьянович, как не заладилась эта охота… С самого начала все вкривь и наискось, и нет пока просвета..
Чтобы несколько успокоиться, он принялся убирать со стола — никогда на нем не собиралось этакой пропасти посуды. Чужую составил грязной кучей в сторонке, прямо на земле, затем поставил воду в миске греть на примус, чтобы перемыть свою. Вода грелась медленно. Под шипение примуса вспомнилась почему-то Валюша и подумалось, что не оттого, что не позволено, не состоялось чаепитие с нею. Да, не позволено, ну и что? Всю неделю, запланированную на охоту, могло бы продлиться это чаепитие, и никто ничего не узнал бы — ни дома, ни тем более на службе. К черту «позволено», не захотелось как следует, вот и все. Приспичило бы, окажись бы на месте той доброй, несчастной, коровистой бабы какая-нибудь этакая… ну, такая… Даша, одним словом, окажись бы — вспомнил бы разве про охоту? Ха, и еще раз ха. Все забыл бы, все с радостью бросил, признался он себе с удивлением, горечью, но и тайным каким-то удовлетворением, причины которого не понимал.
Была уже полночь, наверно, когда он вполз в палатку, разулся и медленно, в два приема, лег — сначала на локти, потом повалился набок. Он уже понимал, что задремывает или даже уже засыпает, и еще чуть-чуть… И услыхал шаги снаружи. Ширкает сухая трава, камешки скатываются под шарящей стопой. Да черти бы вас драли!
— Вы спите? — спросила Даша, отворачивая полог и впуская в палатку звезды и воздух с озера. — Можно к вам на минутку, Кирилл?
