— Нет, — ответила Марина, — я из Калининграда.
— А вообще-то вы бывали в Москве? — спросил Неряха, когда они вышли из метро.
— Да. Один раз. На экскурсии.
— Тоже дело. — Неряха что-то прикинул про себя и улыбнулся. — Столько времени вместе, а не представились. Тоша. Антон Евгеньевич.
— Марина. Очень приятно.
— Прекрасно. Я не спрашиваю, Марина, голодны ли вы? Просто время ужина угрожающе надвигается. Идемте ко мне.
— А вы живете один? — осторожно поинтересовалась Марина.
— Вдвоем с Муратовым. А впрочем, какое это имеет значение?
Дом был старый, кирпичный. И подъезд отдавал старостью и пугал своими размерами и далеко уходящим вверх сводом. А рядом с почтовыми ящиками стояла кадка с пальмой.
— Здорово, — прошептала Марина.
Они поднялись на второй этаж.
Неряха открыл ключом обитую дерматином дверь. Марина поймала себя на мысли, что продолжает называть мужчину Неряхой. Нет, надо привыкать к имени. Антон Евгеньевич. Ан-тон Ев-гень-е-вич. Интересно, почему — Тоша? Тоша…
Тоша внес в коридор чемодан и включил свет. Марина несмело зашла вслед за ним в квартиру.
— Чудеса! — взмахнул руками Тоша. — Вот что значит плохо видеть при естественном освещении. Совсем еще ребенок.
— Я не ребенок, — возразила Марина. — У меня каникулы.
— Ладно, ребенок, — скомандовал Тоша, — мой руки и марш на кухню! Будем делать ужин.
Ужин получился из двух ломтиков черного хлеба, довольно черствого, которые были украшены лепестками плавленого сыра. Зато кофе Тоша умел варить почти профессионально.
«Сколько ему лет? — думала Марина. — Тридцать? Тридцать пять? Сорок? Трудно понять за густой шевелюрой черных лохматых волос, за тонкими дужками очков, за бледными впалыми щеками. Только на кухне у них грязновато».
И еще подумала Марина, что Тошу можно не опасаться, он хороший и добрый. А вот как себя поведет неизвестный ей Муратов?
— Значит, ты приехала наобум, — помешивал ложечкой в чашке Тоша. — А родители знают, где находится их ребенок?
— Отца у меня нет, — сказала Марина. — А мать…
— Я так больше не могу! — Марина вытащила из шкафа чемодан и, раскрыв его, положила на стол. — Я уеду.
— Куда? — раздраженно спросила мать. — На что, дура?!
— Есть! — бросила Марина, укладывая на дно чемодана свои нехитрые пожитки.
— У тебя есть деньги? — удивилась мать. — Где?
— А что? Дать тебе на гуляночку?
— Дура. Боже мой, какая дура! — заголосила мать. — Куда тебя несет? До первого мужика?
— А не твое дело! — отрезала Марина.
— А я-то думала, ты будешь другой, счастливой, — вздохнула мать и, обхватив руками голову, заплакала. — Девочка моя, девочка…
