Шеп стащил из холодильника еще одну шпажку с креветками и стал подниматься по лестнице. Он стоял перед дверью комнаты сына. Как это трудно – сделать всего один шаг и переступить порог. Он постучал сначала осторожно, затем более настойчиво. Открыв дверь, Зак остался стоять, блокируя вход, словно отец пришел что-то ему продать.
– Не возражаешь, если я войду?
Сын не возражал. Зак всегда производил впечатление хорошо воспитанного парня. Он вернулся на свое место у компьютера. Чувствуя себя немного глупо и неуютно, Шеп присел на край кровати, держа в руках бамбуковую шпажку. Он не увидел плакаты каких-то групп, о которых никогда не слышал, или беспорядка. Но чувствовал, что ему не рады. Дети уверены, что «их» комната принадлежит только им, не понимая, что она является частью дома, за который платят родители. Шеп имел право и с моральной, и с финансовой точки зрения входить сюда, когда ему заблагорассудится. И снова пришло смутное осознание, что дети столь яростно защищают свою территорию, в глубине души понимая, что не имеют на нее права.
– Я хотел узнать, нет ли у тебя вопросов, – сказал Шеп. – Я о том, что будет происходить дальше.
– Происходить? – Зак никак не дал понять, что не имеет ни малейшего представления, о чем говорит отец.
Сначала Амелия, теперь еще и этот.
– С твоей матерью, – пояснил Шеп, словно напоминая мальчику, что у него она есть.
– Ее будут оперировать. Потом она вернется домой, станет принимать лекарства и у нее выпадут волосы. – Сказано грубо, но, по сути, верно.
– В принципе, все так.
– Тогда почему у меня должны быть вопросы. – Зак произнес это как утверждение. – Об этом постоянно говорят по телику.
– Ну, не обо всем, – запинаясь, произнес Шеп.
Рак в мире кино стал простым и быстрым способом удаления героя, который выполнил свою миссию и должен уйти из кадра. Это предает серьезность сериалу и делает интригу более закрученной. Как правило, главные герои излечиваются от своего недуга за пару серий – в крайнем случае за сезон.
– Так что нас еще ждет?
Он хотел сказать, что агония. Возможно, долгое ожидание. Расходы, но об этом он даже говорить не хотел.
– Думаю, нас ждут тяжелые времена.
Мальчик смотрел на него равнодушно. Шепу казалось, у него должно быть много вопросов. Но похоже, Зак считает, что ему все известно, словно уверен, будто постиг все тайны мироздания. Напротив, образ его жизни сам по себе является тайной. Взять хоть этот компьютер. Когда Шепу было пятнадцать, он выполнял домашние задания на печатной машинке. Электрической. Возможно, он не вполне ясно понимал систему, как при нажатии клавиш на бумаге появляются буквы. Однако видел выбитые на металле знаки. Сам заправлял ленту, благодаря которой на листе появлялась буква «а». Когда же Зак печатал на странице букву «а», это представлялось волшебством. Как и его айпод. Цифровое телевидение казалось фантастикой. А также Интернет. Даже машину его отца, в которой мальчишки некогда впервые познали физиологическую сторону жизни, теперь обслуживал компьютер. Диагностика неисправностей сегодня не требовала возни мастера с двигателем и проверки уровня масла. Машину просто подключают к компьютеру в местном представительстве фирмы-производителя. Если бы у Зака и случились неполадки с техникой – в наши дни она не будет фыркать и издавать странное шипение или скрип; все современные механизмы либо исправно работают, либо мгновенно умирают, – ему и в голову не придет попытаться самостоятельно ее починить. Для этого существуют специальные маги-кудесники, да и процесс починки стал непонятным анахронизмом; все предпочитают купить новую технику, а не реанимировать старую. Человечество меняет свои взгляды на универсальность техники. В людях растут бессилие и некомпетентность. Они живут в мире предрассудков и идолопоклонничества. Верят в вуду – в заклинания, амулеты и хрустальные шары, которым они готовы полностью подчиниться и без которых жизнь кажется пустой и скучной. Вера в то, что, включив компьютер, человек способен получить желаемое, содержит в себе больше мистического, нежели рационального. Если экран потух, значит, боги разозлились.
