– Не могу не согласиться с Кэрол, – сказала Глинис. – Мы не можем судить о том, какой жизнью живет человек, даже если нам кажется, что он уже вообще не живет. Мы же имеем права ошибаться. Всякое случается. Никогда не знаешь, на что готов пойти, когда нет альтернативы.
Помогая убирать со стола, Джексон с волнением вспоминал завершение дискуссии. Их мнения, как и во всем обществе, резко разделились. Шеп и Кэрол оказались сентиментальны (они бы назвали себя сострадающими), а Глинис была по большей части на стороне Джексона. Они обладали большей практичностью (те двое сказали бы черствостью). А как Глинис оспаривала возможность продления жизни для женщины, которая давно вела жизнь созерцателя и которая – знает ли она, что изображение ее одутловатого лица имбецила красуется на первых полосах всех газет, – скорее сошла бы в могилу, чем захотела иметь одну из своих фотографий. Что ж, Шеп, должно быть, не ошибался. Рак не меняет людей.
* * *
К тому моменту, когда они раскладывали по тарелкам слоеный торт из кондитерской, появились способность к здравомыслию. Казалось, все вспомнили о причине сегодняшнего ужина; перевалило за полночь, и до операции Глинис оставалось около полутора суток. Они должны поддержать ее. Она выглядела уставшей, и Джексон стал готовиться к финальному акту, когда она сама к нему обратилась.
– Джексон, ты не думал о том, с какими материалами, содержащими асбест, вы с Шепом могли работать в начале восьмидесятых?
– Я действительно много об этом думал, но…
– Мы с Джексоном это обсуждали, я же тебе говорил, – произнес Шеп сладким голосом. – Может, забудем об этом?
– Эй, я не против, – сказал Джексон.
– Я против, – возразил Шеп.
– Если бы компании поступили так с вами, – настаивала Глинис, – вы смогли бы просто так забыть об этом?
– Это могло случиться с каждым из нас. – Шеп едва сдерживался, чтобы не сорваться на крик. – И если верна твоя теория о том, как могут передаваться частицы, то каждый за этим столом мог заболеть. Думаю, прежде всего стоит думать о выздоровлении.
– Одно дело, если бы я упала и свернула себе шею, – стояла на своем Глинис. – Или курила всю жизнь, зная, что это вредно, и заработала рак. Всему виной то, что кто-то поставлял на рынок вредные продукты только ради наживы. И эти люди должны платить.
Шеп с досадой оглядел гостей. Они были близкими друзьями и знали друг друга десятилетия, однако ему было неприятно, что они становятся свидетелями семейной сцены.
