Николи не забудем милость твою, Лазута Егорыч!
- Может, и сам с нами останешься? Завсегда рады такому старосте.
- Неисповедимы пути Господни, мужики, - загадочно отозвался Лазутка и сел на коня.
* * *
Скитник прожил с семьей три дня (успел и с Петрухой наговориться), а на четвертый – пошел седлать коня.
- Куда же ты, любый мой? – обеспокоилась Олеся.
- В Ростов. Надо о тесте разузнать. Не ты ль о родителях беспокоишься?
- Да как же не беспокоиться. Всё же - отец и мать, да и о внучатах тревожатся.
- Всё распознаю. А уж о внуках наверняка горюют. Угожи-то, сама ведаешь…
Лазутка распрощался с детьми, Олесей и помчал в Ростов. В городе ему повезло. Едва успел взбежать на крыльцо купеческого терема, как тотчас столкнулся с Секлетеей, коя увидела въехавшего во двор всадника из окна светелки.
Узнала Лазутку, всплеснула руками, запричитала:
- Горе-то какое, зятек. Доченьку с внучатами татаре загубили! От села – одни головешки, и людей, чу, всех саблями посекли.
- Не реви раньше смерти, теща. Дома ли Василий Демьяныч?
- В отлучке государь мой. На свой страх и риск по торговым делам уехал.
- Смел тестюшка.
- Уж куды как смел. Всюду татары шастают, а он в Новгород подался. Там, бает, басурман нет. Ох, не сносить ему буйной головушки.
- А где же он ране-то был, до татарского набега?
- Да всё там же. Еще в зазимье туда укатил. Вот и сберег его Господь.
- А сама как уцелела?
- И меня Господь в беде не оставил. Все ростовцы город покинули, а я не посмела, волю государя своего исполняла. Строго наказывал: «Пуще глаз дом стереги. Авось и дочка с внучатами приедет». Вот и сидела, всех поджидаючи. А когда татары нагрянули, я на конюшне в сене спряталась. Весь день и всю ночь просидела, а потом, когда шум улегся, в избу потихоньку пошла. Тут у меня и ноженьки подкосились. В избе-то голо, шаром покати. Всё, что годами наживали – псу под хвост. Жито, меды, вина, одёжу, посуду, иконы – всё выгребли. Деревянные ложки – и те забрали. Государь мой две седмицы назад вернулся – и за сердце схватился. Уж так сокрушался, сердешный! Но самая страшная беда, когда о погибели деточек изведал.
Секлетея вновь заголосила.
- Хватит лить слезы, теща. Порадую тебя. Живы твои деточки.
- Ой ли, зятек? – не веря своим ушам, воскликнула Секлетея
- Живы! И Олеся и внуки твои. Токмо сегодня от них.
Секлетея кинулась к киоту (Василий Демьяныч успел поставить новые иконы), закрестилась.
Весь вечер просидел Лазутка у тещи, но самое главное утаил.
