Дежурный было запротестовал:
- Да вы знаете, что из меня комкор сделает? Летчиков разбудить!..
Григорий стоял на своем:
- Он так же, как и я, летает на технике, которую обслуживают люди. А они, как известно, иногда устают.
Кравченко любил говорить таким вот насмешливым и добродушным тоном. Как я после убедился, на пилота никто из товарищей не имея сердца.
Родом, как и я, с Украины, Григорий был на девять лет моложе меня. Нужда, беспросветная бедность погнала его родителей в Сибирь, и в школу он пошел поздно - двенадцати лет. Пятнадцатилетним вступил в комсомол, в девятнадцать был принят в знаменитую Качу - школу военных пилотов. Там же, курсантом, вступил в партию.
В двадцать два года талантливый летчик назначается в отдельную эскадрилью особого назначения, где испытывались авиационные двигатели, приборы, вооружение. Он работал вместе с Валерием Чкаловым, Анатолием Серовым, Владимиром Коккинаки, Степаном Супруном, Петром Стефановским. Там же он, Григорий, подружился с Алексеем Благовещенским.
Холодной зимой тридцать восьмого года в качестве летчиков-истребителей Кравченко с Благовещенским отправились добровольцами в Китай. Военный атташе полковник Жигарев на следующий же день дал им разрешение включиться в боевую работу. И, как нередко бывает с новичками, храбрыми, горячими сердцами, Григорий был сбит. Только прежде советский пилот почти в упор сразил самурая.
Через сутки Кравченко вернулся к своим.
- Мы еще посчитаемся с япошками! - возбужденно говорил он. - Они еще узнают кузькину мать!..
После боев в Китае Кравченко вернулся известным на всю страну летчиком. И вот опытный истребитель с боевыми друзьями снова на востоке - снова тот же противник...
Как скажет потом поэт Е. Евтушенко:
Я пришел к тебе с миром, пустыня Гоби,
и не мог я не с миром прийти, а по злобе.
Общей правды и в русском ища, и в монголе,
я пришел как посол Куликова поля.
Пограничник монгольский,
как грек за богиню, поднял тост:
"За прекрасную нашу пустыню!"
И она засмущалась, в ответ зашуршала
и песчинками к нам прикоснулась шершаво
...Полевой аэродром, куда мы перелетели, располагался неподалеку от селения Тамцак-Булака. В хаотическом беспорядке разбросаны повсюду здесь были круглые юрты, огромных размеров загоны для скота. Быт местного монгольского населения чисто кочевой. В юрте на полу циновка, на тумбочке стопка чистого белья, а под куполом, в центре шатра, подвешен обыкновенный фонарь "летучая мышь". Не прихорашивая этот скромный уют, скажу, что в полевых условиях юрты весьма удобны и практичны - они сразу же нам понравились своей экономной простотой.
