— А царский?
— Про то не поведаю. Сам готовлю, но молодцам не показываю.
— А чего ж таем-то?
— Молод ты еще, детинушка, — степенно огладил бороду Михей. — Ведай: у всякого мастера своя премудрость. Мой мед царю ставят, а нарекли его моим именем — «михейкиным» медом. Вот так-то, молодцы. А теперь ступайте, недосуг мне.
— Спасибо за мед, дед Михей, — поблагодарил Иванка и повернулся к Неверке. — А сейчас веди меня в поварню.
Глава 22
«ОТ ТРУДОВ ПРАВЕДНЫХ»
Купец взбулгачил не только свою слободу, но и весь град Ярославль. Горожане шумели на торгах и крестцах:
— Не нужны нам иноверческие кирхи!
— То святотатство!
— Дозволь немчинам одну божницу поставить, и другие как грибы подымутся!
— Василий Кондак — истинный христианин. Всем городом стоять за Василия!..
Горожане настолько ополчились против немчинов, что тысячным скопищем направились к хоромам воеводы, и когда тот вышел из ворот, то услышал такой угрожающий гомон, что весь похолодел. Чернь настроена решительно, глядишь, и за орясины возьмется.
Едва уняв сонмище, воскликнул:
— Пусть кто-то один молвит!
Молвил Василий Кондак:
— Нам известно, воевода, что ты не стал супротивничать немцам, и отослал их к владыке Давыду. Владыка же повелел ставить кирху в Кондаковской слободе, вблизи православных храмов. Кощунство!
— Не в моих силах отменить повеленье владыки, Василий Прокофьич. Церковные дела вершит архиепископ.
Мышецкий норовил говорить миролюбиво, в надежде утихомирить толпу, но его слова были встречены до такой степени враждебно, что воевода перетрухнул.
«Надо бы стрельцов кликнуть», — подумал он.
В гвалте неслись разгневанные слова:
— Ты с владыкой немцам потатчик!
— Мздой утешились!
— Весь народ супротив, а ты с владыкой в одну дуду поешь!
— Бить челом государю!
— От всего града челобитную!
Долго шумело сонмище, а когда стихло, оробевший воевода, произнес:
— Я попытаюсь переубедить владыку. Соберусь в Ростов.
Но тут опять взял слово Василий Кондак:
— Покуда ты собираешься да владыку убеждаешь, немчины свою божницу поставят. Да и не веруем мы, что владыка иноверцам откажет.
— Не веруем! — грянуло сонмище.
В тот же день от «всех людей града Ярославля» была отписана великому государю Ивану Васильевичу челобитная, кою повез сам купец Василий Кондак «со многи ярославцы».
Слух докатился до архиепископа: примчал гонец от воеводы Мышецкого. Прежде всего, Давыд пришел в исступление, а когда поостыл в гневе, позвал прислужников.
— Немедля садитесь на коней и скачите по дороге в Москву. Надо перехватить ярославских нечестивцев, кои вздумали поруху моим церковным делам учинить. Купца Ваську Кондака ко мне доставьте для разговору. Затеял он не богоугодное дело, кое великому государю не по нраву будет. Скачите спешно, одвуконь!
