Поманил пальцем долговязого парня в посконной рубахе ниже колен.
— Вот тебе напарник. Неделю назад ко мне заявился.
Купец тотчас поспешил к сараю, из которого валил дым, а напарник пытливо глянул на Первушку, да так пытливо, будто цыган лошадь покупал.
— Ради деньги пришел?
В серых, настороженных глазах усмешка, и этот насмешливый взгляд задел Первушку.
— После Бога — деньги первые. И барину деньга господин. А как же? Ты, небось, тоже на купецкие денежки польстился? Купец-то, сказывают, не прижимистый. Полушка за полушкой в мошну потечет. В богатеи выбьемся.
Напарник сердито сверкнул глазами.
— Не хочу с таким работать!
Молвил — и пошел к каменному подклету.
«Ершистый, но, кажись, не только ради деньги к Надею притопал».
Первушка подошел к парню и хлопнул его по плечу.
— Не серчай, друже. Пошутил я.
— Бери заступ, бадью — и за песком, — хмуро проронил напарник.
Песок и воду молодые ярыжки подтаскивали к подклету, где работные люди готовили раствор в известковых «творилах». Тут же стояли кади, ушаты и шайки для воды. Подходил подмастерье, брал гребок и проверял известь. Иной раз смолчит, другой — прикажет:
— Четь бадьи с водой и два заступа песку.
Работные вновь принимались за раствор, пока мастер Михеич, пожилой сухопарый мужик с гривой льняных волос, перехваченных узким кожаным ремешком на загорелом, продолговатом лбу, не кивнет:
— Буде.
Кладку вели из белого тесаного камня в один ряд по обеим сторонам стен. Середину заполняли бутом, булыжником, небольшими камнями и поливали их сверху известью.
Иногда к подклету приходил Светешников, залезал по лестнице наверх, придирчиво смотрел за выкладкой стен, озабоченно спрашивал:
— Ладно ли будет, Михеич?
— Авось, стены выдержат, Надей Епифаныч.
— Авось… У русского всегда так: авось, небось, да как-нибудь. На трех крепких сваях стоит. Ты мне это забудь, Михеич!
— Так ить не лапоть плетем, Надей Епифаныч, а новину церковную. Такой невиданный подклет зараз до ума не доведешь. Храм-то высоченный ты задумал, в несколько ярусов, да о пяти главах. Толику промахнешься — и поползет подклет.
— Иноземного зодчего возьму, коль уверенности нет!
— Ради Бога, — разобиделся мастер, и начал спускаться с постройки.
Первушка уже ведал, что Михеич слыл первейшим печником Ярославля. Такие изразцовые печи выкладывал, что любо, дорого взглянуть. Едва уломал его Надей на свою «новину». А когда ударили по рукам, купец сказал:
— Ярославль славен обителью и каменным собором Успения. Ни единой же приходской каменной церкви во всем граде нет. Пора заиметь, Михеич. Но дело сие непростое, требует особинки. Надо под Москву сходить, в село Мячково, где мужики белый камень добывают. Сходить не одному, а с малой артелью, дабы на каменоломне поработать, а после того наведаться под Андроньевский монастырь, где кирпичный промысел зело процветает.
