Андрей не мог долго смотреть на лицо Данилина: так тонка его белая кожа, что около глаз всегда просвечивали синие кровеносные сосуды. Андрею хотелось, чтоб спор Данилина с Соловьевым скорее продолжился, чтобы пацаны в комнате перестали на него пялиться. Данилин нервно ходил- нет, нервозность его натура, он просто ходил по комнате, глядя в потолок и посвистывая. Он даже на уроке однажды засвистел, неожиданно для себя - Данилин духарился редко, а свист его был ни к селу, ни к городу, в самом интересном месте объяснения урока. Данила сразу зажал пальцами рот, дескать, случайно, простите, и впился глазами в Екатерину Ивановну - может, сделает вид, что не слышала. Но Екатерина Ивановна была раздосадована - объяснение шло так гладко, класс слушал так сплоченно, как бывает редко, и это истинное для всякого преподавателя наслаждение было разрушено так глупо! И она выгнала его из класса. Данилин и сейчас свистел и морщил лоб частыми, по-женски страдальческими, симметричными складками, хотя его никто не бил, и он даже не плакал, а наоборот, его воспаленно-красные глаза смотрели уверенно и весело.
Андрей чувствовал искренность Данилина и очень переживал за него, но дружбы у них не было. Они даже почти не разговаривали: по тому, как Данилин никогда на большой перемене не просил у него "сорок восемь", а только глядел на более сильных и сплоченных Чудакова и Исаева, Андрей догадывался, как тот хочет есть, но предложить боялся - остальные заметят: почему ему, а не мне? Данилин и в школе обычно держался особняком, никогда не заражался общим настроением, но всегда оценивал со стороны, а потом уж действовал, поэтому казался немного заторможенным. Однажды он отказался от какой-то общей игры и вдруг, когда все уже считались, влетел в круг, возбужденный, странно веселый, его одернули, и он обиделся, никем не понятый.
Так Назаров и не подружился ни с кем из детдомовских. Вскоре их семья переехала в Москву. Андрей часто, особенно первые годы, бывал в Салтыковке. У них оставались там знакомые, приятели, родственники. С годами эта грань между особенно прикипевшими друг к другу товарищами детства, как это часто бывает, стерлась. И уже давно никто не делал никакой разницы, кто у кого обедал или ночевал, кому эта рубашка или ботинки больше подходят - никто не обращал внимания на подобные мелочи устоявшихся многолетних отношений...
Однако никто из его поселковых друзей не подружился с детдомовскими, не было известно ни одного серьезного увлечения поселкового парня детдомовской девушкой, окончившегося свадьбой... Что-то не пускало их, ребят из благополучных семей, открыться до конца ребятам из хорошего детского дома. Счастье и несчастье, видимо, если и смешиваются, то происходит это в каких-то особенных, почти лабораторных условиях. Редкий результат подобного эксперимента впоследствии проходил прихотливое испытание жизнью.
