Никто не пытался отговорить.
Почему петля? Ну, как, романтика… Во всех старых фильмах именно так: красивая, но грустная музыка, лицо разочаровавшегося крупным планом, затем падающий стул, несколько секунд хрипов — и безвольно повисшее тело. Всегда считал прыгающих с крыши — выпендрёжниками, а стреляющих в голову — эгоистами. Первых за то, что привлекают к себе слишком много внимания, в то время как смерть — дело личное и щекотливое, а вторых… вы когда-нибудь пытались оттереть кровь от стены или пола из-за порезанного пальца? А если вы вышибли себе мозги, и вся эта красота превратилась в гигантскую алую кляксу? Эгоисты, одним словом.
Я встал на стул и просунул голову в петлю. Нет, это не был секундный порыв отвергнутого, или крик ненависти миру. Просто разочарование. Миром. Жизнью. Продуманное и взвешенное решение. Я размышлял над этим не час, и даже не день, а в течение долгих недель. Ради чего жить? Зачем? Чтобы вставать в институт, целый день слушая нудные лекции и возвращаться домой только для того чтобы уснуть и на утро снова идти в ненавистный институт? А после? Работа, не менее скучная и непонятная, за которой я проведу остаток своей жизни, вряд ли более яркой и запоминающейся, чем та, что была у меня до этого. Девушка? Любовь? Это что, одна из тех расфуфыренных, много о себе думающих куриц, вздыхающих о нагламуренных педиках, более женоподобных, чем они? Впадающих в экстаз при виде новых туфель и считающих романтикой тысяча и одну розу в купе с машиной и поездкой за границу, а не нежные прикосновения, поцелуи и стихи?
Тогда, может, родители? Тоже нет. Мать — алкашка, которая бросила семью когда мне не исполнилось и десяти, отец — просто средство моего существования, который воспринимает меня как нечто вынужденное. Ну, родил — что ж, блин, надо содержать. На, бери деньги на карманные расходы, а я пошёл. И так всегда: не отец, а банкомат какой-то.
Этот мир — не для меня. Да, тупо, да, банально, но так оно и есть. Я отторгаю его, и он отвечает мне взаимностью, так зачем нам продолжать эту бессмысленную ссору? Я отступаю, поднимаю руки вверх и говорю «прощай».
Стул пошатнулся и рухнул на пол, и я, не ощущая боле под ногами опоры, повис в петле. Горло сдавило мёртвой хваткой, перехватило дыхание, стало очень и очень больно — казалось, что сосуды внутри готовы лопнуть. Руки инстинктивно, без моего на то желания, потянулись к верёвке, но не преуспели: освободиться было нельзя, узел я сделал на славу: жаль, не получится об этом рассказать на том сайте…
