Он заметил это, и заинтересовался.
— Я видел, что ты сделала с Хайдом на днях, — сказал Сакамото.
— Тебя там не было.
— Я видел. Бедняга. Это твой способ разрешения конфликтов?
— Да, — просто ответила она.
Что он имел в виду, говоря, что видел? Она была уверена, что его не было в классе.
— Боже мой! — сказал он совершенно спокойно. — Это очень плохо. Мне не позволено драться, ты знаешь. Я очень, очень хочу, но Икедо просто не будет меня учить. Сказал, я неправильный, — он улыбнулся. — Что бы это ни значило.
У него какие-то расплывчатые цели. Камилла нахмурилась.
— Ты предупрежден, — сказала она, разворачиваясь, чтобы вернуться в класс.
— Тебе следует предупредить меня снова, — прозвучало ей вслед.
Когда она вернулась в класс, Джул уже закончила эксперимент. Дневник она убрала. То, что сделал Сакамото, было невежливо. Камилла наклонилась над своим листом бумаги и нарисовала мультяшного Сакамото, говорящего: «Я осел», и передала его Джул.
Джул коротко засмеялась.
— Спасибо, — прошептала она, с улыбкой возвращаясь к работе над уравнением.
* * *
Кей Сакамото был наименьшей ее проблемой. У нее было дополнительное занятие английского с Тэйлором в городской библиотеке после школы. Габриэль высадил ее на парковке. Она взглянула через лобовое стекло на гигантское трехэтажное здание. Оно смутно напоминало ей европейские замки.
— Я заблужусь здесь, — пожаловалась она.
— О, Тэйлор не позволит тебе заблудиться, — ответил Габриэль, склоняясь над рулем, чтобы тоже взглянуть на здание.
— Почему мы просто не можем делать это в школе, как нормальные люди? — спросила Камилла, резко откидываясь на спинку сидения.
— Ты делаешь то, что говорит учитель, — сказал он. — Вот как это и работает. Хотя…
— Что, хотя?
— Я знаю, что предполагается, я скажу тебе слушать всё, что он будет говорить, но…
— Но, что? — спросила она, разочарованная его уклонениями.
— Не слушай всё, что он говорит, — пожал плечами Габриэль. — Особенно не сегодня.
— Больше объяснений, пожалуйста.
— Хм… — он посмотрел на здание с несколькими башнями. — Потому что я не могу пойти туда.
— Тебе не разрешено? — спросила она, думая, что это странно, не иметь возможности войти в общественное здание.
— Нет, я не могу. Я не говорю, что люди рассердятся, если я войду — а они рассердятся — я говорю, что в прямом смысле этого слова, не могу войти в здание. Это было бы неловкое зрелище, попытаться это сделать.
Камилла не знала, как реагировать. Это было чем-то новеньким.
