Глава двадцатая
Картошка на ужин
Около столбов ребята окружили Сережу. Он не рассчитывал на такую торжественную встречу.
— Ты где был? Мы за тебя переживать начали, — накинулась Алена Давыдова.
— Сережа, — протиснулась Оленька Петрушина, — ты совершенно, совершенно правильно поступил, что честно сказал. Ты не переживай, завтра придешь — отработаешь.
Он шел в окружении ребят к подъезду школы-интерната и смущенно и растерянно улыбался. Валера Куманин на радостях носился вокруг движущейся по усадьбе группы ребят на велосипеде и напевал:
Сережка, Сережка!
А где ж твоя картошка?!
Сережка, Сережка!
Бери к обеду ложку!
— Да замолчи ты! — толкнула его Нинка Лагутина. Колесо вильнуло, и Валера чуть не въехал в куст смородины. Ему пришлось соскочить на землю.
— А я думал, ты уехал домой, — крикнул он Сереже.
— Ужин тебе оставлен, — предупредила Римма-Риммуля.
Его вели в столовую. Один Толя Кузнецов не участвовал в этом шествии. Он сидел на лавочке неподалеку от входа в школу-интернат и скоблил ножичком корень.
— Юлий Цезарь приехал на колеснице, — сказал он, не глядя на ребят, окруживших Сережу. Сказал негромко, не прекращая скоблить корень. Но все услышали.
— Что? — спросила Оленька Петрушина.
— Триумфатор, говорю, приехал на колеснице.
— Ты что? — тихо спросил Сережа, и ребята перед ним и перед Толей Кузнецовым расступились.
— Я ничего. Ты картошку отказался убирать, а они, дураки, встречают тебя, как героя.
— Плевать я хотел на картошку, — яростно сказал Сережа и сжал руки в кулаки. Но Толя Кузнецов даже не поднялся с лавочки.
— А сегодня на ужин картошка, — засмеялся он. — А ты наплевал в нее. Как есть будешь?
— Что ты его слушаешь? — загородил Валера Куманин Сережу. — Он же больной. У него температура. Идем.
— В столовую я не пойду, — сказал Сережа и стал быстро подниматься по лестнице в спальню.
Ребята остались перед захлопнувшейся дверью. Оленька Петрушина проводила глазами Сережу и Валеру и обернулась к Толе.
— Ой, Кузнецов, — растерянно сложила она руки на груди, — ты прав. Ты ужасно как прав. Да, девочки! — повернулась она к подружкам.
Эта худенькая девочка с нежным овалом лица, с большими наивными глазами хотела, чтобы всем было хорошо, чтобы все были правы.
Марьянна тотчас же поднялась к Сереже, как только узнала, что он пришел.
— Жуков, что это такое? Отказался есть. Почему?
— Я не хочу.
— Ты хоть понимаешь, что ты неправ? Я имею в виду твой разговор с Петром Ивановичем?
