Все свои любимые книжки Сашка забрал с собой. Это старуху немного утешило. Все-таки читать будет.
Почтовая интермедия Сашки-матроса
Здравствуй, мама!
Поздравляю вас с праздником № 8.
Я не мог раньше отметить ваш Международный Женский день, потому что мы были затерты льдами под Богучаром. Но вы не волнуйтесь. Сейчас плавание проходит нормально. Самочувствие хорошее. За раннюю навигацию мы получили премию.
Посылаю для Шурки «Сказки народов Бисау» и тигра-подушку — на стену вешать. А вам, мама, посылаю японский зонтик.
Не болейте, мама. Передавайте привет. Капитан передает вам тоже большой привет.
Ваш сын Александр.
Глава четырнадцатая
И тогда мы повернули нашу лодку на три буля
Покачивался на темной воде буксировщик, поскрипывала деревянная оснастка. Из иллюминатора на воду падал слабый свет. По реке бежала зябкая рябь. Мелкие волны хлестали так часто, словно дебаркадер не стоял на месте, а плыл. Ребята видели, как Сашка, немного красуясь, прыгнул с баржи на буксировщик и скрылся в трюме.
Сережа и Валера сидели на сходнях, переброшенных с берега на дебаркадер. Сережа ежился, прятал руки в карманах. Игра французских принцев ему быстро надоела. Клоуном завладел Валера. Но и ему надоело подбрасывать колечко вверх и надевать на нос клоуну. Он придумал другую игру: бросал колечко на веревочке в воду, стараясь накрыть им проплывающие под ногами веточку, листик.
— Тоже мне моряк, — сказал Валера, вытягивая руку вслед за уплывающим колечком. — Надел тельняшку «Мы из Кронштадта». Драться полез, а теперь в друзья набивается.
— Ладно, посмотрим, — зябко ответил Сережа.
— А что у тебя с Любкой?
— А что у меня с Любкой?
— Зря волынишь. Это деревня. Балетного обращения не требуется.
— Дергай, клюет, — сказал скучным голосом Сережа, имея в виду уплывающее колечко.
Валера охотно дернул и поймал колечко рукой.
— Она девочка ничего, — поправил он клоуну колпак, словно клоун и был этой самой девочкой, и принялся охорашивать клоуну растрепавшуюся паклю волос: — Дары природы у нее на уровне мировых стандартов.
— Пошляк ты, Валера.
Внутри судна было тихо, прибранно. Слегка колебалась переносная лампочка на тонком шнуре. Дядя Вася сидел спиной к лесенке, ведущей наверх из кубрика. Брови у него были густые, черные и закручивались, словно усы, кончиками вверх. Это придавало грубому, в крупных задубелых морщинах лицу вид угрюмого недоумения. Он пришивал пуговицу к рубашке и словно бы недоумевал, как это она оторвалась. Движения его были бездумны, и даже когда он укалывал себе палец иголкой, на его лице ничего не отражалось, кроме привычной скуки одинокого житья. Так же машинально он задел и отодвинул локтем гитару, не обернувшись, не посмотрев, что ему мешает. На звук шагов Сашки не обернулся и не обнаружил никакой радости и нетерпения. Сашка нарочно поторчал на лесенке, думая, обернется или не обернется. Дядя Вася не обернулся.
