- Ну что разглядываешь меня, будто цыган лошадь? - Ольга Николаевна усмехнулась, взяла с тумбочки, стоявшей в прихожей, пачку сигарет, щелкнула колпачком дорогой американской зажигалки "зиппо" - такую зажигалку Каукалов хотел купить себе, да денег пока на неё не накопил, - прикурила. - А, Евгений Витаминович?
Каукалов ничего не ответил, - слов не было, они куда-то подевались, гулко сглотнул. Отвел глаза, увидел на стене портрет доброжелательного толстощекого человека. Человек был наряжен в парадную милицейскую форму с полковничьими погонами на плечах и большим набором разных юбилейных медалей на груди. И хотя орденов у этого человека не было, наградной ряд все равно выглядел очень внушительно.
- Кто это? - вновь сглотнув, спросил Каукалов.
- Мой муж, - спокойно ответила Ольга Николаевна, усмехнулась. - Что, нравится?
Каукалов отрицательно качнул головой, проговорил смято:
- Полковник...
- А что, полковник - не человек? - Ольга Николаевна рассмеялась.
- Да нет... - пробормотал Каукалов.
- Он - начальник одного из центральных отделений милиции... - Ольга Николаевна оборвала смех: смятение Каукалова ей понравилось. Она неожиданно поняла, что этот громоздкий, с неуклюжими мальчишескими движениями парень должен быть хорош во всем - и за рулем машины, и на кухне, когда будет жарить мясо и варить кофе, и в лесу, на "выездных" шашлыках, и в постели, и в деле... Впрочем, всякий мужчина бывает хорош только до тех пор, пока не приестся. Это Ольга Николаевна тоже хорошо знала. По себе. Она сбросила с ног туфли, приказала Каукалову:
- Разувайся-ка тоже и бери тапочки. В моем доме разуваться обязательно.
Каукалов послушно разулся, подцепил пальцами ног кожаные, с твердыми хлопающими задниками тапочки, прошел за Ольгой Николаевной в дальнюю комнату. По дороге увидел ещё несколько портретов милицейского полковника, развешанных в разных местах на стенах, и, косясь на них, каждый раз ощущал себя неуютно, ежился. Ольга Николаевна это засекла - она вообще обладала свойством видеть все за своей спиной, - бросила на ходу, не оборачиваясь:
- Что, боишься?
- Да так... Немного не по себе, - признался Каукалов.
- Не бойся, он сегодня домой не явится.
- А где он? - осторожно поинтересовался Каукалов. Ему надо было определить собственную линию поведения, а для этого, естественно, необходимо было знать все.
- Дежурит. У нас ведь как дело поставлено: чуть что - сразу аврал. Москве исполнилось восемьсот пятьдесят лет - милицейский аврал, Государственная дума начала свою работу - аврал, какая-нибудь букашка в Кремле чихнула - аврал... Вся милиция во время этих авралов на два месяца переходит на казарменное положение. Так и мой... - Ольга Николаевна согнула длинный изящный палец крючком, показала Каукалову. - Везде - перегибы. Без перегибов наша страна жить не может.
