— Меня не фотографировали!
— Борис Борисович, — Белобородов поморщился. — Если это было ДСТ, то твои фотографии уже сушатся в лаборатории.
— Я вел себя неправильно?
— Абсолютно правильно. И Лидка молодец. Бой-баба! Ты с ней спишь?
За что я себя ненавижу, так за то, что в таких ситуациях краснею.
— Нет, — отрезал я, — я не злоупотребляю служебным положением.
— Злоупотреби, Борис Борисович, — мягко, но настойчиво сказал Белобородов. — Считай это как нашу нижайшую просьбу. Если ДСТ вышло на тебя, то они будут эксплуатировать вашу связь. И для нас это единственная возможность выяснить, что они знают.
Я «злоупотребил» раз, другой, и втянулся. Даже увлекся, а там было чем увлечься.
Однажды ночью я проснулся от света ночника. Лида сидела на постели и курила.
— Чего не спишь? — проворчал я, но Лида проворно прикрыла мне рот ладонью.
— В квартире кто-то есть, — прошептала она.
Я прислушался. Было тихо, как в могиле.
— Нет, — сказал я.
— Да, — сказала она.
Тут, словно в подтверждение ее слов, из кухни донесся грохот опрокинутого стула.
Что делать? Кричать? Поднять тревогу? Звонить в полицию?
Но телефон в другой комнате. Если это воры, то они действуют слишком нагло.
Я поспешно натянул брюки, рубашку. Обулся. Из кухни опять раздался звук — там вроде доставали стаканы. Кто-то подчеркнуто фиксировал свое присутствие.
Я накинул пиджак, причесался и выскользнул в другую комнату. На кухне горел свет, звякнула дверца холодильника.
Стараясь ступать бесшумно, я направился к кухне. Человек, сидевший спиной ко мне, со стаканом разбавленного льдом виски в руке, не оборачиваясь, произнес по-французски:
— Месье Зотов, прошу прощения за вынужденное беспокойство, причиненное вам. Инспектор Мишель Жиро из ДСТ.
Во французскую компартию может вступить каждый дурак. Достаточно заполнить формуляр на празднике «Юманите» — и получишь членскую карточку. Многие молодые люди, возбужденные головокружительными аттракционами в парке Курнев и тремя кружками пива, совершают этот последний «пируэт» и становятся коммунистами. «Юманите» публикует радужную статистику. Года через два, роясь в старых бумагах, молодой человек наталкивается на членскую карточку, долго не может вспомнить, как она у него оказалась, чертыхается и выбрасывает ее в мусорный мешок.
У Мишеля произошло вес наоборот. Он очень хотел вступить в компартию, но не получилось. Мишель вырос в семье нотариуса. Дом в Type, вилла в ля Боле, яхта, две машины. Каждое воскресенье, после мессы, торжественный обед, на который приглашались врач, аптекарь и адвокат. Одни и те же разговоры о процентных бумагах, закладных и купле-продаже земельных участков. Ликер на десерт. Постепенно в душе мальчика нарастало чувство классовой ненависти. Он учился в частной католической школе со строгими и придирчивыми наставниками.
