Меня вызвал посол и сказал, что его срочно приглашают на «Кэ ДЮрсэ» в Министерство иностранных дел.
— Я вас поздравляю, — сказал я, — видимо, это последствия приема в Елисейском дворце, на котором вы беседовали с Президентом Республики в течение пятнадцати минут. Все газеты это отметили.
— Борис Борисыч, — проартикулировал посол свистящим шепотом, и я увидел, что лицо его побелело. — Я тридцать лет на дипломатической работе. По мельчайшим деталям, вплоть до того, какого ранга чиновник звонит нам из министерства, я могу догадаться, зачем меня вызывают. Меня приглашают не для объяснения в любви и дружбе. Мне хотят вручить ноту протеста!
— Очень своевременно, — сказал я как можно спокойнее. — В период подготовки к визиту на высшем уровне такая резкая дипломатическая акция может иметь необратимый резонанс. В МИДе на Смоленской площади….
— Борис Борисыч, — заорал посол, совсем взбеленившись, — не надо меня учить, что я должен отвечать французскому министру! Извольте мне объяснить, что произошло!
Я почувствовал себя так, как будто меня отхлестали по щекам. Действительно, я увлекся «шахматной игрой», забыл об элементарном человеческом самолюбии. Посол мне это напомнил. Он был прав.
— Извините, — сказал я. — И на старуху бывает проруха. Считайте это моей неопытностью. Что же касается дела, так вот мои предположения. Директор агентства Аэрофлота Федоров вчера не ночевал дома. Вероятно, его арестовала французская контрразведка,
— Провокация? — спросил посол.
— Не думаю. Иначе они не подняли бы такой суеты. Вероятно, Федорова взяли с поличным на хорошую наживку.
— Совсем красиво, — сказал посол. — И я должен все это проглатывать?
— Нет, вот этого не надо, — твердо ответил я. — Не вдаваясь в детали, нужно заявить, что советское правительство рассматривает это как начало, повторяю, начало очередной антисоветской кампании, оркестрованной ЦРУ через французские спецслужбы, и потребовать немедленного освобождения Федорова.
Тут посол слушал внимательно. Я продолжал:
— Они могут выслать Федорова из Франции в 24 часа. Этому мы помешать не можем. Но если они намерены держать Федорова под стражей, то мы немедленно примем соответствующие меры. Намекните, они поймут. Иначе завтра же в Москве арестуют какого-нибудь крупного французского бизнесмена за сбор секретной информации. И народному суду будут представлены неопровержимые свидетельские показания. Пусть не сомневается.
Я тоже распалился. В конце концов — охренели французы! Вторые сутки держат полковника советской разведки в тюрьме. Я не могу этого им позволить. Хамство какое!
