— О чем это говорит? — спросил Непомнящий. — О том, что не было стакана.
Потом он помолчал, подождал, когда стихнет смех. И вдруг ни с того ни с сего:
— Собака — друг человека?
Снова смех.
— О том, что это не так, вы сейчас узнаете. — И он объявил действующих лиц. — Итак, на сцене четверо, не считая собаки. И поздравляю вас с тем, что вы из слушателей превратились в зрителей… ну прямо на наших глазах!
Что за Серега, что за умница! Так складно у него выходит. Вот вам и Какие Двадцать Копеек! Никогда не подозревала в нем таких талантов — прямо прирожденный конферансье. Бывает же такое — знаешь человека чуть не с пеленок (мы вместе с ним в садик ходили), и вдруг в один прекрасный день человек является перед тобой как новый пятиалтынный. Вечно ведь придуряется, не помню случая, чтобы он что-нибудь путное сделал для класса. И вот вам — пожалуйста!
Серега оттащил в сторону стол, и на сцену выбежали четверо, не считая собаки. Рац — Хамелеон, Колян Митракович — укушенный и Ленька — Елдырин с маленьким рыжим щенком под мышкой.
Вот как развивались события. Во-первых, мы очень переживали, потому что ребята плохо знали слова, и Маруся сначала ни за что не хотела выпускать их на сцену. Но мы ее уговорили:
— Все будет хорошо, вот посмотрите. Главное — смелость, а смелость — города берет.
— Не смелость, а нахальство в данном случае, — сказала Маруся.
Но делать было нечего — без худсамодеятельности никакой вечер нам бы не разрешили проводить. И Маруся согласилась, хотя переживала ужасно. Но у нас получилось очень непосредственно. Маруся уселась в первом ряду (кулис-то у нас не было) с «Хамелеоном» в руках и преспокойненько подсказывала чуть ли не каждую фразу. Мы ей тоже помогали вовсю. Когда надо было по действию падать, а артист не падал, мы хором, не стесняясь, кричали:
— Падай!
И он падал.
— Палец выстави!
— Тебя же укусили!
И укушенный выставлял палец, хотя рыжий щенок ни за что не хотел кусать палец, как Колян Митракович ни старался засунуть палец в пасть. Только Ленька неплохо знал свою роль. Он то и дело поднимал за загривок трясущегося щенка и спрашивал с разными оттенками:
— Вот этот?
(Мы немножко изменили рассказ).
Когда он поднял в третий раз, щенок пустил струю.
В общем, все развеселились ужасно. И начались такие пляски, которые бывают разве что на Новый год.
В самый разгар веселья Маруся вдруг закрыла вечер. Она сказала:
— Спасибо за внимание!
Зал взревел от такой вопиющей несправедливости, но Маруся была неумолима. После, когда мы остались убрать зал, она объяснила свой бессмысленный, на наш взгляд, поступок.
