***
Я оглядела обеденную зону «Собачьей конуры» — днем ресторан, вечером дворец для вечеринок оборотней. Собачья конура. Я не могла решить, видели ли оборотни шутку в этом названии.
— Ты прав. Это было намного лучше лазаньи, — сказала я Джейсу, слизывая кетчуп с пальцев. Обертка от гамбургера — все, что осталось от моего ланча — лежала на прилавке. Удовольствие знакомства с этим бургером стоило мне двадцать баксов, но это стоило каждого цента. У оборотней, может, и вспыльчивые характеры, но они умели обращаться с мясом.
— Почему я даже не догадывалась о существовании этого места? — спросила я. — Оно же буквально по соседству.
Джейс усмехнулся.
— Потому что ты почти не высовываешься наружу, мисс Рабочая Этика.
— Сказал парень, который всю свою жизнь готовился к Легиону.
— Ага, ну… — он пожал плечами. — Нужно жить согласно предназначению, знаешь ли. Сражать врагов, наносить удар в спину друзьям.
Я схватила свой молочный коктейль и втянула через трубочку большой глоток шоколадного рая.
— Все необязательно должно быть так. Ты мог бы выбрать…
Его брови приподнялись.
— Не быть мальком?
— Быть тем, кем ты хочешь быть, — поправила я. — Когда ты бываешь самим собой — а не тем, кем тебе говорят быть, ты не так уж плох, знаешь ли, — я стащила с его тарелки ломтик картошки.
— Должно быть, я тебе нравлюсь, раз ты таскаешь мою картошку.
Я обмакнула картошку в коктейль.
— Неа, мне просто нравится твоя картошка.
Он фыркнул.
— Ты не такая, какой тебя считают люди.
— О, то есть я не язвительная мятежница, которая нарушает правила и тырит картошку?
— Ладно, есть такое, — согласился Джейс. — Но ты нечто большее. Ты милая. Ты не ненавидишь людей.
— Ненависть требует слишком больших усилий, которым можно найти лучшее применение.
— Мои родители тебя ненавидят, — сказал он мне.
— Кажется, я никогда не встречала твоих родителей.
— Не встречала. Но они ненавидят не тебя саму. А то, что ты воплощаешь.
— Анархию?
Джейс фыркнул.
— Нет, угрозу для меня. Для моего священного предопределенного восхождения к абсолютной силе.
— Ну, если оно действительно предопределено, то я для тебя не угроза, верно? — заметила я. — И я в любом случае не представляю для тебя угрозы.
— Отец звонил мне после того, как они узнали о случившемся вчера за ланчем, — что-то в его тоне сообщало мне, что полковник Файрсвифт звонил не для того, чтобы выразить облегчение из-за выживания сына. — Он ругал меня за то, что я бросился на тебя, когда сработала бомба.
