«Так что же с вами случилось?» — спросил Орландини.
«Боже, — ответил я, — да я и сам ничего не знаю. А вы не слышали выстрела?»
«Нет».
«Мне кажется, что мне сюда попала пуля».
И я показал ему место, где ощущал боль.
«Во-первых, — заметил он, — не было никакого выстрела ни из ружья, ни из пистолета, а во-вторых, у вас нет дырки на сюртуке».
«Значит, — ответил я, — это убили моего брата».
«А, это другое дело», — ответил он.
Я расстегнул сюртук и нашел отметину, которую только что вам показал, она поначалу была свежей и казалась кровоточащей.
На какое-то мгновение я потерял контроль над собой, настолько был сломлен этой двойной болью: физической и моральной. Я хотел вернуться в Соллакаро, но подумал о матери: она ждала меня лишь к ужину, надо было как-то объяснить причину возвращения, а мне ей нечего было сказать.
С другой стороны, я не хотел, будучи не совсем уверенным, объявлять ей о смерти брата.
Я продолжил свой путь и вернулся домой лишь в шесть часов вечера.
Моя бедная мать встретила меня как обычно; было очевидно, что она ни о чем не догадывается.
Сразу после ужина я пошел в свою комнату. Когда я проходил по коридору (вы помните его, разумеется), ветер задул свечу.
Я хотел спуститься, чтобы вновь ее зажечь, когда вдруг заметил сквозь дверные щели свет в комнате брата.
И я подумал: Гриффо, должно быть, что-то делал в этой комнате и забыл унести лампу.
Я толкнул дверь: восковая свеча горела около кровати брата, а на кровати голый и окровавленный лежал мой брат.
Признаюсь, минуту я стоял, застыв от ужаса, потом подошел к нему.
Потом я дотронулся до него… Он уже был холодным.
Он получил сквозную рану именно в том месте, где я почувствовал удар, и несколько капель крови стекали с лиловых краев раны.
Для меня стало ясно, что мой брат убит.
Я упал на колени, склонил голову у кровати и, закрыв глаза, прочитал молитву.
Когда я их вновь открыл, то увидел, что нахожусь в полной темноте, свеча погасла, а видение исчезло.
Ощупав кровать, я убедился, что она была пуста.
Признаюсь, я считаю себя не трусливее других, но, когда я на ощупь выходил из комнаты, у меня волосы стояли дыбом, а по лицу струился пот.
Мне пришлось спуститься, чтобы взять другую свечу. Мать, увидев меня, вскрикнула.
— Что с тобой? — спросила она. — И почему ты такой бледный?
— Ничего, — ответил я.
И, взяв другой подсвечник, я ушел наверх.
На этот раз свеча больше не гасла, и я зашел в комнату брата. Она была пуста.
Восковая свеча исчезла, и не было никаких вмятин на матрасе.
