Лука, почувствовав фальшь в голосе отца Доминика, сделал шаг назад и убрал руки за спину.
— Что это? — с недоверием спросил он.
— В народе эту полудрагоценную поделку называют лунным камнем за его цвет. Но сейчас, как ты видишь, он несколько изменился. Это от того, что он впитал в себя кусочек тёмной силы, магии, которой на сегодняшний день в нашем мире почти не осталось. И которой, как считает твой брат, владеешь ты. Возьми его в руки, не бойся. Если ты не обладаешь способностью к тёмным искусствам, ничего не произойдёт.
— А если обладаю?
— То тогда ты сможешь высвободить её наружу. Но не бойся. Тьмы в камне совсем мало, она не сможет никому причинить вред.
Лука осторожно коснулся камня кончиками пальцев.
— Тёплый, — удивлённо сказал он. — Это даже приятно.
Бромель поощрительно кивнул, и лунный камень оказался на ладони мальчика.
И ничего не произошло. Лавель уже успел пережить облегчение от того, что он ошибался в своих выводах, приняв фантазии ребёнка за реальность, и смущение, что отвлёк своими глупостями отца Доминика. Но тут тьма в камне зашевелилась, разрастаясь.
— Как её вытащить наружу, эту тьму? — катая камешек в пальцах, спросил Лука отца Доминика.
— Я думал, это произойдёт само собой — немного растерянно сказал тот, не отрывая горящего взгляда от лунного камня в руках мальчика.
— Попробуй, как я тебя учил с зерном. Представь, как оно прорастает на поверхность, освобождаясь от оболочки, — подсказал Луке брат, хотя он уже сомневался, что ему стоило слушать епископа Бромеля. Зачем выпускать даже кусочек, осколок тьмы, в мир? Разве это правильно?
Но и Бромелю, и Лукрецию, было наплевать на его сомнения. Потому что на руке мальчика распускался цветок с черными лепестками, растущий из ставшего вновь голубым камня. Но это продолжалось лишь миг — а затем он медленно развеялся в воздухе, оставив после себя лишь лёгкую тёмную дымку, которая расползлась клочками тумана и затем исчезла.
Наконец епископ прокашлялся, и подойдя к секретеру, разлил дрожащими руками вино по двум бокалам, не забыв о своём ученике, глотавшего воздух открытым ртом.
— Что же, — сказал он, — Склонность этого юноши к тёмным искусствам несомненна. Весьма опасный, и редкий дар. Жалко, если он окончательно пропадёт из-за чрезмерно осторожных и пугливых братьев по вере. Вы, юноша, достойны большего. Вы не хотели бы более серьёзно изучать магическое искусство, Лукреций?
Такого предложения ни Лавель, ни Лука не ожидали. Они растерянно переглянулись.
