Дэн вошел молча, разулся и аккуратно поставил кроссовки на полку.
— Голоден? — поинтересовалась я, но без особого энтузиазма. Хотелось остаться одной. Подумать. Дать волю собственной грусти и одиночеству, но нужно привечать гостя. Душа противилась, сопротивлялась, побуждая выставить его вон. Наверняка ведь сейчас начнет расспрашивать или невпопад шутить, а я не выдержу, сорвусь, и тогда…
— Я плотно поужинал, — смущенно ответил он. — У сольвейгов отлично кормят.
— О… — выдохнула я и уронила сумку на пол.
— Я не буду мешать, почитаю где-нибудь. Не обращай внимания. — Он помолчал немного, а потом добавил тихо: — Не хотел бередить ненужное, извини.
— Ничего. Ты же не знал. — Я включила свет в коридоре и на кухне. — Может, чаю выпьешь? Со мной? — Вздохнула и беззастенчиво соврала: — Не хочу быть одна.
— Чаю выпью, — согласился он. — С лимоном. У тебя есть пряники?
— Пряников нет. Но есть печенье недельной давности. Ира купила.
— Сойдет, — подмигнул он и безошибочно определил, где ванная. Я услышала, как включилась вода, вздохнула и отправилась на кухню ставить чайник.
Признаться, аппетит у Дэна был знатный — он съел все печенье, что у нас было, и это после плотного, как он выразился, ужина. Затем нагло слямзил оставшиеся две котлеты из холодильника.
— Я начинаю понимать, почему тебя невзлюбила Сесиль. Ты съел ее пирожные? — пошутила я.
— Сомневаюсь, что она их ест, — поморщился Дэн. — Хотя не помешало бы. Женщинам полезно сладкое — они тогда не такие нервные.
— Вот как? А может, вас чего посерьезнее пирожных поссорило?
— Драмы не было, если ты об этом. Не переношу драмы. Девочки иногда считают, что улыбка мужчины почти предложение руки и сердца.
— Я так и думала, — рассмеялась я. — Поматросил и бросил?
— Грубиянка! — осадил он меня, но незлобно. — Я не сторонник серьезных отношений, плавно перетекающих в семью. Да и нельзя мне. Ваше племя в приоритете. Барт мне как отец, если что. Я ему по гроб жизни должен.
— Он тебя спас?
— Так нечестно. Твоя очередь рассказывать.
— Нечего рассказывать. — Я пожала плечами, размешивая давно остывший чай. Грусть вернулась горечью на губах и отчаянным желанием выпить чего-то покрепче. — Барт наверняка поведал тебе мою историю, раз уж вы так близки.
— Барт не так много сказал. Был драугр, но ты спаслась, и в этом как-то замешано твое племя. Вообще странно все это.
— Что именно?
— Что ты жива. Обычно драугры не церемонятся с сольвейгами. Вы для них такой себе деликатес.
