После посещения журнала Бутов сжигает папку со стихами (а такое чувство, что он сжигает самого себя, все внутри становится неживым). Сжигает и идет в институт, куда его приглашал военный сослуживец, фронтовик — очень, между прочим, похожий на Волового, но не Воловой, конечно. Начальник института встречает Бутова с полной приветливостью — они даже целуются как фронтовики. Потом ведет его в маленькую комнатку, сплошь увешанную портретами ученых, вероятно. В комнате над единственным столом, заваленным книгами и бумагами, близоруко склонившись над какой-то рукописью, сидит щуплый такой человечек. Начальник говорит этому щуплому:
— Сдадите дела новому заведующему отделом. Понятно — Будкевич Игнатий Соломонович? А сами переводитесь в младшие научные сотрудники и будете работать в общей комнате.
И вдруг открывается с размаху дверь, в комнату вбегает очень молодой человек, с радостной улыбкой на лице:
— А я ведь, Игнатий Соломонович, все понял. Вы, конечно, правы, все дело в том, что по-арамейски слово «вдруг»…
Но молодому человеку Начальник не дает договорить:
— Чего это вы врываетесь без стука? А обращаться надо к вашему новому руководителю — Бутов Александр Максимович, прошу любить и жаловать, тем более — новый кадр, фронтовик.
Будкевич и молодой человек вместе выходят из комнаты. Когда Бутов с Начальником остаются одни, тот говорит:
— С деловой точки — Будкевич вполне подходящий. Языки древние, старательный. А по кадровой линии приходится обновить.
И, видимо, для полной ясности:
— У нас учреждение особого типа — понятно?!
Бутов вдруг осознает, что попал туда, от чего столько лет бежал. На мгновение мелькает: «Уходить, и не оглядываясь. Сейчас же». Мелькает и меркнет: «Да и куда уйдешь?» И ничего «такого» ведь не заставляют делать. Пока?! Пусть так — потом видно будет. И на что жить? И что скажет Наталья Михайловна?! Опять нищенствовать?! Сил нет, что-то такое выедено в груди, еще со времен побега от Р. в коридоре университета. Рак души.
Бутов листает бумаги на столе, вглядывается в одну и ничего не понимает, не то что слова, но и буквы…
Начальник, уловив его растерянность, снова повторяет:
— Привыкнешь — не боги горшки обжигают.
— Да, не боги, — с растерянной кривой улыбочкой отвечает Бутов; и почему-то снова вспоминает Р.; такая тоска охватывает его, душит.
