К нему подошли трое парней. Один из них, с косой челкой, дыша перегаром, заявил:
— Вот ты нам как раз и нужен.
— Что вам, ребята?
— Поговорить надо.
Свой разговор они начали споро. Один ударил в живот, второй крепко врезал в ухо. Фуражка так и покатилась к воде. Тот, что с челкой, медленно, с расстановкой сказал:
— Ты к этой девушке не лезь, понял? Теперь посиди здесь, подумай, а мы пойдем.
Думать Клим не стал. Он развернулся и вкатил самому ближнему в челюсть, резко, с выдохом. Парни завопили:
— Он, оказывается, бестолковый!
— Нет, он ничего нее понимает!
— Мы тебя сейчас учить будем.
Учили, честно говоря, крепко. Привычные к тяжелой сельской работе, они от души хекали, старались. Клим озверел. Как, в родном поселке и такие порядки? Ну, получайте! Усердия у парней нисколько не убавилось, слышались крепкие удары и разноголосая матерщина.
Мама в тот вечер сидела у телевизора, ждала сына. Шум, возня на берегу привлекли ее внимание, она подошла к окну и ахнула. Возле лавочки, на которой она так любила отдыхать, дрались. Материнским чутьем она поняла, что бьют ее Клима и рванулась на улицу.
Ее обогнала Ольга, выбежавшая из дома с палкой.
После того, как все утихло, когда парни ушли, в доме зажегся свет. Скрипнула дверь. На крыльце засветился огонек папиросы. Это вышла Евдокия Ивановна. Она постояла, послушала, как причитают над парнем соседка и дочь, потом протяжно зевнула, пробормотала себе под нос:
— Охо-хо, девку-то, однако, замуж отдавать придется.
И отправилась спать. Скоро ушла и мама. Клим и Ольга остались одни. Ольга плакала, мочила в речке платок, вытирала разбитые губы Клима и спрашивала:
— Больно тебе, больно, да?
— Послушай, кто это был?
— Да есть здесь дурак один, проходу не дает, пьяница несчастный.
— Ты встречаешься с ним?
— Ой, да зачем он мне нужен, я тебя ждала, а он… Я тебя одного все четыре года жду… А ты такое… говоришь…
Этого Клим не ожидал. Морщась от боли, он отстранил Ольгину руку:
— Стоп-стоп, давай по порядку. Ты хоть понимаешь, что говоришь?
Она передразнила:
— Понимаешь, понимаешь… Понимаю. Я еще со школы тебя люблю, если хочешь знать, а ты ни о чем не догадываешься. Ну, хватит, домой пойду.
— Ты лучше плакать перестань и потом, где палка, ты что, палку выбросила?
— Вон валяется возле скамейки, а что?
— Прибереги ее, отпуск у меня большой, целых полтора месяца. Пригодиться может.
Ольга улыбнулась сквозь слезы. А Клим повеселевшим тоном продолжал:
— Ты хоть одного ударила?
