— Ушибся, сынок?
Вопрос он задал просто так, вырвалось само собой. А тот шмыгнул носом, вытащил носовой платок, вытер ладони и жалобно протянул:
— Об железо, больно.
Матрос всхлипнул. Старший мичман Петрусенко сначала не поверил. Матрос плакал! Две светлые маленькие бусинки слез медленно сползали по нежным, еще не знавшим бритвы щекам.
Петр Иванович оторопел. В душе его шевельнулась досада. Какой неуклюжий моряк, на трапе споткнулся. Да еще и нюни распустил, маменькин сынок. За свою службу боцман чуть ли не впервые видел, как человек в военной форме лил слезы. Детский сад! Стыдоба.
— Вам что, товарищ матрос, — зловещим шепотом прошипел он, — для утешения нянечку вызвать или вы сами перестанете слезы лить?
Новичок испуганно захлопал белесыми ресницами.
— Как фамилия, спрашиваю.
— Матрос Конев… Для прохождения дальнейшей… службы прибыл.
— Для прохождения! — передразнил он Конева. — Ну и проходите, чего было заторы устраивать?
Новички испуганной стайкой двинулись в сторону рубки дежурного по кораблю. Главный боцман набросился на командира вахтенного поста:
— Вы для чего поставлены здесь? Ворон ловить?
Тот оторопел, переступил с ноги на ногу и невпопад рявкнул:
— Так точно, товарищ старший мичман!
У старшего мичмана глаза на лоб полезли. Матрос быстро поправился:
— Больше не повторится.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом Петрусенко резко повернулся и направился в каюту. За рубкой дежурного он наткнулся на какого-то матроса, оббивавшего старую краску и ржавчину с леерных стоек. Матрос работал самозабвенно, большой гаечный ключ двадцать семь на тридцать так и мелькал в сноровистых его руках.
— Что это за инструмент, где вы его взяли?
Последовал бесхитростный ответ:
— Так у наших боцманов разве молотка выпросишь? Небось зашхерили, а тут выкручивайся, как можешь.
— У кого лично вы просили инструмент и почему ко мне не обратились за наведением порядка во вверенной мне команде?
Матрос поднял голову, увидел Петрусенко и замолчал. Когда вконец разгневанный главный боцман исчез за поворотом, он пожал плечами, поудобнее перехватил ключ и сделал такое заключение:
— Во-во. Ты самый скареда и есть. Ты же приучил своих боцманят жилить все, что есть. А потом ходишь, орешь, придира первосортная.
В каюте Петр Иванович несколько поуспокоился. Стало хорошо, прохладно, когда негромко зашумел кондиционер. Посидеть, выкурить сигарету, привести в порядок мысли и можно направляться в малярную кладовую. Он так и сделал. Отдохнул и поднялся на верхнюю палубу.
