— Боже мой, ну кто так готовит походы! — возмущался я, читая донесения.
— Василий Голицын не является военачальником, ему трудно принять правильное решение. Напрасно царевна его назначила возглавлять поход, — покачал головой Генрих. Мой секретарь, поставлявший мне новости со всех уголков мира, разбирался в политике на уровне опытного дипломата. И обладал неплохими аналитическими способностями. Так что к его советам и комментариям я всегда прислушивался.
— Я тоже не военачальник… но надо же знать элементарные вещи! — возмутился я.
Поход был подготовлен… да вообще никто и никак его не готовил. Нет, русский Авось — он, конечно, рулит, но не до бесконечности же! Гетман Самойлович, который вместе со своей 50-тысячной армией присоединился к армии Голицына у реки Самара, между прочим, вообще довольно прохладно относился к идее похода. А многие представители старшины и простых казаков и вовсе не одобряли союза с Польшей. Кроме этого, в походе участвовали и донские казаки атамана Минаева, и отряд Касогова, который плыл на судах по Днепру к крепости Кизи-Кермен.
— Ну, обстановка сложилась благоприятная — турки увязли в войне с Польшей, Австрией и Венецией, а потому помощи Крыму оказать не могут, — заметил Генрих. — Но поможет ли это Голицыну?
— Сомневаюсь. Слишком уж бездарно все организовано. Точнее, вообще не организовано.
Собственно, чего гадать, если заранее знаешь результат? Армия Голицына не дошла даже до Перекопа. Лето выдалось жарким, степь пересохла, а колодцы иссякли. Крымские татары специально засыпали их и жгли траву, создавая поля пепла, по которым отказывались идти лошади. А угадайте, как относились недавние крестьяне к периодически возникающим миражам? Это если не упоминать куда более важных вещей.
Войско отправилось в степь, ага. Вот только ориентироваться там не умели ни московские командиры, ни Голицын. А уж снабжение было и вовсе отвратительным. Не запасли даже уксуса для охлаждения пушек при возможной стрельбе. Войску не хватало самого необходимого, начались эпидемии. А как отреагировали бойцы, когда обнаружили, что зерно испорчено, и вовсе не стоит говорить. В некоторых мешках был мусор или заплесневевший хлеб, что, понятно, тоже не подняло войску настроения. Ужасные условия привели к тому, что за первые два дня похода позади осталось лишь 12 верст.
Надо отдать Голицыну должное — он хотя бы не уперся, как баран, и не возжелал стоять до последнего. Созванный им совет решил возвращаться, но тут все было не так просто. Василию нужно было как-то оправдаться перед Софьей. А как это лучше сделать? Естественно! Назначить крайнего. И вот тут на сцене нарисовался генеральный есаул Мазепа. И угадайте, на кого покатили бочку? Естественно, на Самойловича. Типа, степь пожгли его казаки. В результате, гетман был обвинен в измене, арестован и сослан в Сибирь, а его старшему сыну отрубили голову.
