— Без понятия, о чём вы сейчас говорите.
— В нашей семье вовсе не вы первые с Синтией открыли для себя радости внутрисемейного секса.
Я почувствовал приступ той самой фамильной ярости, о которой только что говорил дядя.
А ещё я ему не поверил.
— Вы хотите сказать, что моя мать спала с дядей Ральфом?! Да как вы смеете?!
Винсент смерил меня прохладным взглядом.
Он оставался подозрительно бесстрастен.
— Смею, потому что это правда. Официальная версия была такова, что Ральф изнасиловал нашу младшую сестру.
— Моя мать самая порядочная женщина из всех, кого я знаю. Не смейте порочить её имя!
— В мыслях не было. Я всего лишь сказал тебе правду. Скажу и ещё одну, не менее неприятную: Синтия не дочь Амадея. Она дочь Ральфа.
Новость была оглушающей.
Синтия — сестра мне лишь по матери?
Её отец — родной брат моей матери?
Её отец также и отец Ральфа, теперь уже третьего?
А значит, наш кузен вовсе ей не кузен? Он, как и я, ей сводный брат, но только по отцу?
Катастрофа!
Я всегда подозревал, что, несмотря на то, что спим мы все втроём, влюблена Синтия именно в Ральфа.
А ещё втайне надеялся, что придёт время, я счастливо выпаду из нашего тройственного союза, а Синтия и Ральф останутся счастливы — вместе.
Правда, в последнее время интуиция упрямо подсказывала, что Ральф отнюдь не намерен воплощать мой план в жизнь. И ситуацию он видит иначе.
Словом, отношения наши запутались дальше некуда. Кто в этой ситуации есть кто?
Кто для меня Ральф?
Для себя я его определяю в первую очередь как лучшего друга. Наши с ним многочисленные сексуальные опыты не более чем поиск совместных приключений. Что-то, что делать вместе весело, но без чего легко можно обойтись.
Я никогда не был влюблён в Ральфа и буду крайне удивлён, если окажется, что он хоть на краткий миг был влюблён в меня.
Другое дело Синтия. Как раз её чувства очень даже попадают под классическое понимание влюблённости. Причём — клинической.
Их отношения с Ральфом давно меня пугают.
В последнее время Ральф явно терпит Синтию только из-за меня. Он даже не берёт на себя труда скрывать своё пренебрежение. Синтия ярится, как дикая кошка.
Зато секс у нас безбашенно-бешенный. Огненный, как фейерверк.
Эти отношения, со всей их похотью, яростью, равнодушием, ревностью и боль уродливы по любым канонам. Их пора заканчивать. Но никто из нас не может, более того, не хочет ставить точку.
— Чего вы от меня-то хотите, дядя?
— Я же сказал — ты должен вернуться.
— Чёрт! — взъерошил я волосы. — На сколько всё плохо?
