— Проклятье, что — то определенно вкусно пахнет, — Трэвис, один из бригадиров, произносит рядом со мной, когда мы приближаемся к главному дому.
Я задираю нос и вдыхаю. Мой живот урчит.
— Ммм, точно. Возможно, Эрл, наконец — то приготовил что — то, чем мы не будем давиться.
Парни смеются, пока мы идем к большому фонтанчику рядом с домом и умываемся к ужину. Это один из тех умывальников с ручкой, на которую давишь, и течет вода. Некоторые из нас встают кругом, и я мочу свой платок, чтобы умыть лицо и шею. После я стряхиваю грязь со своих сапог и захожу в дом. Это все та же рутина, которой я занимался с детства, и приучил всех парней к этому. Мама всегда заставляла нас умываться и чистить сапоги перед тем, как идти к столу, и эта та привычка, которую я не могу нарушить. Даже если в этом нет ничего особенного и здесь только мы, парни, я все равно заставляю их вести себя цивилизовано, когда мы садимся за стол.
Когда переступаю порог, я направляюсь в столовую и замираю на месте. Стол накрыт, и большинство парней уже сидят за ним. Некоторые из них последуют за мной. Думаю, Эрл, и правда, превзошел себя сегодня. Большую часть времени еда выстроена в линию, и мы все берем по тарелке и садимся. Обычно это не подается, как нормальная еда, но небольшое усилие заставляет меня улыбнуться. Мой живот снова урчит, когда я опускаю взгляд на стол и вижу подносы с бургерами со всеми добавками и печеную картошку в большой миске между ними. Это простая еда, но приготовленная с душой, и потрясающе пахнет. Все парни садятся, а я иду на кухню, чтобы поблагодарить Эрла за замечательный ужин.
Когда переступаю порог, я вижу его, стоящего посреди кухни, и улыбаюсь ему.
— Отличная попытка. Пахнет вкусно, и парни уже готовы впиться в них, — я осматриваю столешницу и вижу пять пирогов, остывающих на ней. Я шокирован, потому что не могу припомнить последний раз, когда ел домашний пирог, и знаю, что это не Эрл их испек. — Кто их приготовил? — спрашиваю, проходя по кухне.
— Я.
Я слышу мягкий, женский голос сбоку и оборачиваюсь к красивой женщине с золотыми локонами, собранными на макушке, которая стоит в кладовке. Она такая крошечная, наверное, метра полтора ростом, с покрасневшими щечками и большими, голубыми глазами. Она потрясающая, а когда мой взгляд опускается ниже, я замечаю на ней мамин старый фартук. Она выглядит настолько совершенно, что я немедленно хочу подойти к ней и сгрести в свои объятия. Но до того, как я успеваю что — то сказать или сделать, открывает свой рот Эрл.
