‒ Ты такой извращенец.
‒ Так куда мы сегодня пойдем ужинать, «Скол»? ‒ спросил я, целомудренно целуя Пейтон.
‒ Не называй меня так. ‒ Она улыбнулась, не разжимая губ. ‒ Я бы съела чего-нибудь из тайской кухни. Давай пойдем в то небольшое местечко в Челси (п.п.: исторический район на северо-западе Нижнего Манхеттена), где мы были в прошлом месяце?
‒ Хорошо.
Я последний раз взглянул на свой новый билборд, прежде чем выключить свет и закрыть за собой дверь офиса.
Когда мы оказались на улице, я повернул налево, направляясь к ближайшей станции подземки, а Пейтон повернула направо.
‒ Можем мы поехать по первой линии Бродвея, а не по третьей, как обычно? (п.п.: линия Бродвея — подземная линия Метрополитена Нью-Йорка, обслуживается тремя маршрутами) ‒ спросила она. ‒ Я бы хотела сделать остановку в Нижнем Ист-Сайде.
‒ Конечно.
Пейтон начала работать волонтером в банке продовольствия (п.п.: благотворительная организация, которая занимается сбором пищевых продуктов от производителей и передачей их нуждающимся) и приютах еще, когда мы учились в колледже. Но в этом приюте в Нижнем Ист-Сайде было столько буйных головорезов, что редкая неделя обходилась без пары-тройки потасовок. Я пытался поднять вопрос об ее безопасности, но, к сожалению, Пейтон оставалась непреклонна в том, что касалось ее волонтерства.
Ей было пять или шесть лет, когда неудачник-отец ушел из семьи, оставив жену и детей на произвол судьбы. Семья и так едва сводила концы с концами, а с одной зарплатой мать Пейтон должна была решить, куда тратить деньги: на оплату аренды жилья или на покупку продуктов. Она выбрала аренду, и это означало, что семья Пейтон была завсегдатаем в местном банке продуктов в течение нескольких лет, пока дела не пошли в гору.
Когда мы добрались до места назначения, один из постоянных обитателей приюта сидел перед домом.
‒ Привет, Эдди, ‒ поздоровалась с ним Пейтон.
Я знал этого парня. Вероятно, ему было чуть больше тридцати, но жизнь на улице состарила его прежде времени. Эдди мало говорил, делал длинные паузы между словами и казался безвредным. У Пейтон была с ним какая-то особая связь, с ней он говорил больше, чем со всеми остальными вместе взятыми.
‒ Что у тебя с головой? ‒ спросил я, заметив широкую рану возле виска Эдди.
Я наклонился к нему, при этом стараясь сохранять дистанцию, в которой, как я знал, он нуждался.
‒ Как это случилось, Эдди? ‒ вторила мне Пейтон.
‒ Подростки, ‒ ответил Эдди, пожимая плечами.
