— Кошку? — переспросила миссис Фолкнер.
— Кошку, кошку, — буркнул Бен и потянулся рукой к прижавшемуся возле борта клубку серой шерсти.
— Аннабел? — недоверчиво уточнил за спиной Бена женский голос.
Бен не ответил, лишь мысленно пожелал миссис Фолкнер исчезнуть с его глаз так же быстро и проворно, как это сделала чуть раньше Аннабел, совершившая очередной побег из каюты. Сравнение невольно позабавило Бена, и он подумал, что, будь Аннабел такой же грузной и медлительной, как миссис Фолкнер, ей никогда не удалось бы удрать от него.
— Мистер Мастерс!
На сей раз в голосе явственно слышались раздраженные нотки.
Бен внятно выругался и услышал, как за спиной возмущенно ахнули. Он стиснул зубы. Да, неловко получилось. Никак он не отучится от своих прежних привычек. Ведет себя так, как вел со своими прежними приятелями-полицейскими. И со своими прежними клЙентами.
Придется последить в ближайшие месяцы за своими манерами. И за речью тоже. Впрочем, когда пытаешься извлечь из-под шлюпки забившуюся туда кошку, тут уж не до любезностей.
Ему уже почти удалось схватить Аннабел, но в последний момент она извернулась и мстительно вцепилась когтями в руку отставного шерифа. Бен не дрогнул. Он стиснул мертвой хваткой лапу беглянки и вытащил кошку на палубу.
— Ни с места! — сказал он с тем же удовлетворением в голосе, с каким произносил эту классическую фразу в былые дни, защелкивая наручники на запястьях убийцы, за которым охотился много месяцев.
Хитрая Аннабел всем своим видом демонстрировала свое раскаяние и покорность, но Бен не поверил ей. Тогда Аннабел свернулась клубочком и замурлыкала. В ответ Бен мысленно поклялся отомстить когда-нибудь этой лицемерке, хотя прекрасно знал, что никогда этого не сделает. В принципе, Аннабел была ласковой кошкой и царапалась только тогда, когда речь шла о ее свободе. В других обстоятельствах она никогда не выпускала когти и обхватывала руку Бена своими лапками так осторожно и нежно, что всякий раз у него возникало воспоминание о прикосновениях маленьких пальчиков Сары Энн. Детская ласка. Это было одним из самых ошеломляющих открытий в жизни Бена.
До встречи с Сарой Энн он никогда не знал, что это за чудо — легкий, чуть влажный детский поцелуй. Как, впрочем, не знал и того острого, щекочущего ощущения, которое возникает от прикосновения к щеке шершавого кошачьего языка.
Теперь он это знал.
Бен очень дорожил своим новым богатством и не хотел, чтобы о нем знал еще кто-нибудь, а потому ограничился лишь сердитым взглядом в сторону миссис Фолкнер, когда вылезал из-под шлюпки с прижатым к груди мохнатым сокровищем.
