Они спустились на первый этаж, прошли гостиную и вышли в другой просторный зал, размерами превышающий даже залу Анны. Здесь было огромное множество картин — они были развешаны на стенах, стояли на полу, в углах. Большие резные окна окаймляли тяжёлые синие портьеры, а посреди комнаты стоял мольберт.
— Прошу сюда! — тётя Дженни подвела всех к одной из картин на стенах. — Вот он, Фрегат Последней Надежды.
Джон стоял как заворожённый. Он соединился с этим светом, исходящим из-за горизонта и потянулся к нему. И море на картине внезапно ожило, и он услышал зов его. Закачались пенистые барашки волн, отливая ослепительной бирюзой, и солнечные блики заиграли на них, замерцал призывно маяк из-за края мира. И Джон потянулся к нему. Но над бескрайним океаном разнеслись вдруг пронзительной болью четыре ноты[27], проникшие в самые глубинные кладовые его сознания — и они позвали его обратно. И понял Джон, что то был не его Путь и возвратился в мир людей. Он был очень взволнован, слезинка стекала по его щеке, он судорожно вздохнул и встретился взглядом с Арталиэн.
— Не печалься о том Пути, — тихо произнесла она, — что не можешь разделить. Ты тоже идёшь туда, но у тебя своя дорога, и кто знает, сколько ещё великих свершений ждёт тебя здесь, по эту сторону мира.
Они осмотрели другие картины в зале, после чего тётя Дженни предложила всем пройти наверх — пришла пора подкрепиться добрым чайком. За круглым столом было уютно, аппетитно смотрелся пирог, приготовленный хозяйкой. В камине гуляло весёлое пламя, Анна расставляла чашечки. Большой самовар возвышался на столе и пыхтел словно котёл старого паровоза. Чудная картина…
— Пирог превзошёл все мои нескромные ожидания, леди Арталиэн, он великолепен, — и довольный Уолтер потянулся за очередным кусочком.
— Да, Уолтер прав. Давненько мне не приходилось пробовать такой славный каравай! — дядя Чарльз тоже был благодушно настроен. — Ну ещё бы: секреты эльфийской кухни раскрывают не каждому!
— А в чём же будет заключаться наш новый Союз? Что мы будем делать? — Джон всё ещё не пришёл в себя после его видений с парусником на картине. Ему пока было не до пирога, пусть и испускающего столь аппетитный запах.
— Мы будем делать то, что подскажут нам наши сердца, — ответила Анна.
— Я вижу страдание, любовь и веру в наших сердцах, — сказала тетя Дженни, — покуда они бьются, для мира всегда будет надежда. Пока есть на земле сострадающие, способные откликнуться на крик о помощи — от кого бы он не исходил, пока есть те, кто способен на ответные чувства, жертвенность, кто живёт возвышенно, кто постоянно ищет чего-то, пока есть истинно живые, не успокоившиеся — последние искорки на вселенском пепелище веры, титаны духа, держащие небо, — мир не рухнет во мрак безвременья и род людей выстоит.
