— Поменьше б говорили, Бартоломей. Посматривайте, — сказал я, но так, чтобы не обидеть старика.
Они замолчали и как-то чудно скрючились, сзади не видать было, то ли на машины загляделись, то ли молятся.
— Эй, Бартоломей?! Спите?!
— Где там сплю. — И повернулись сердито в мою сторону: — Думаешь, я в карауле не стоял? Хо-хо! Ты еще, брат, не родился, когда я в солдатах служил.
Но уже через минуту, показывая кнутом на дорогу, чуть ли не с радостью закричали:
— Глянь, Шимек, глянь, как тот зеленый за красным гонится. А этот не дается. Молодец, черт. Хоть и поменьше.
Вдруг Франек Ендрыс крикнул сзади:
— Эй, там! Не зевайте! За той черной просвет! Как проедет, вы, дедусь, сразу трогайте! А ты, Шимек, за ними!
Уже виден был на повороте разрыв между машинами. Потому что следующая за черной только начинала поворачивать, а эта черная уже на нас наезжала. Я рванул вожжи, поднял кнут, только стегнуть — и н-но! за Кусем, телега к телеге, а старику крикнул:
— Глядите, Бартоломей! Эй! Давай! Езжайте! Н-но!
А они нет чтобы сразу вожжи натянуть, вздумали усесться поудобнее, вожжи из правой руки в левую переложить, и даже не дернули толком, так, чуть взмахнули, будто бы от хаты отъезжали, кобыла спервоначалу и не поняла, чего от нее хотят. Потом только, когда услыхала «н-но!» Да и «н-но!» это — так плугом взрезают первый пласт: «но-о-о-о!» Всего-то и успела лошадка напрячься, воз дрогнул — и стоп, потому что было уже поздно. Дальняя машина уже к возам подъезжала, а за ней, как змея, машины и машины, конца-краю не видать.
— Чтоб вас! — обозлился я на Куся. Вдобавок я быстрей их с места стронулся и воткнулся дышлом в ихние снопы, лошади моей морду своротило набок. — Не в войске вы служили, а черт-те где! Так бы канителились, дня б не провоевали! Давно бы землю грызли. И надо же, чтоб вас вражья сила не в конец, а в самое начало занесла! Поставила б кобыла ваша передние ноги на асфальт, и хорош! Кнутом бы вам ее, а не вожжами! Наподдать как следует, не жалеть! — И со злости что было сил рванул вожжи, едва лошади нашильником голову не оторвал, и еще хлестнул пару раз, не тал-то легко с полным возом снопов отъезжать назад.
Разозлились и на других возах мужики.
— Туды его растуды!
— Чтоб им провалиться!
— Поудобней захотелось сесть!
— Еще перекреститься забыли!
— Встанут такой, раззява, и как столб! Ни обогнуть, ни проехать!
— Им бы с этим светом прощаться, а не хлеб возить!
— Сыновей надо за шкирку из города, пусть помогают!
