Внимательно осмотрев красные желатиновые капсулы, Шестаков разжевал сразу обе, сглотнул тягучую солено-горькую слюну и почему-то ощутил усталость. Спустя минут пять он уже с трудом понимал, зачем Паровоз пытается ему объяснить принципы форсирования Канала, растолковывает основы выживания при пересечении полосы отчуждения, а в промежутках между поучительными историями демонстрирует армированную титановыми нитями водонепроницаемую ткань, из которой континентальные китайцы приспособились отшивать контейнеры. Эти тканевые контейнеры и полимерные канаты, которые первыми стали применять китайцы, почти сразу изменили рынок незаконной переброски грузов. Сначала «байдарочникам» и «дайверам» пришлось сильно потесниться, а спустя год китайские мобильные переправы, которые в ночное время не обнаруживались даже камерами высокого разрешения, доказали свое абсолютное превосходство…
Под непрекращающуюся болтовню контрабандиста Шестаков оказался вдруг внутри прозрачного китайского мешка. Вокруг него глухо забурлила темно-зеленая вода Канала. Паровоз остался стоять на крутом берегу и как-то грустно махал ему вслед белой тряпочкой, которая при внимательном рассмотрении оказалась шелковой рубашкой «Армани», приобретенной Шестаковым в прошлом году по случаю рождественской распродажи в Милане. Впереди, на другом берегу, расположился с вином и барбекю полувзвод Третьего восточного дивизиона сто двадцать восьмого стрелкового полка, в небе над Каналом парила эскадрилья беспилотников, а внизу, в черной глубине, клацали зубами три мерзких реликтовых рыбины, в которых Шестаков разглядел одновременно черты полосатых акул и кайманов. Их ему довелось много лет назад увидеть в Национальном парке Эверглейдс во Флориде.
По счастью, Шестаков быстро понял, что это лишь сон, и проснулся…
– Бывает, – успокоил его Паровоз. – Я от «Релеватина» и поярче картинки видел. Потом контрабандист стал зачем-то убеждать Шестакова в необходимости направить все силы на борьбу с мемокомплексами, которые распространяются в информационном пространстве даже стремительнее, чем биологические вирусы в воздухе. Удивленный Шестаков хотел было высказать свое компетентное мнение на этот счет, но не успевал вставить ни единого слова. А вскоре разговор вообще отдрейфовал к темам специфическим и сугубо профессиональным.
Паровоз стал убеждать Шестакова отправить на свалку научных курьезов всю базовую теорию мемных элементов, и с частью аргументов Шестаков даже готов был согласиться. Оболочкой мема действительно может быть что угодно: событие, изобретение, технология, идеология, научная теория или модный тренд, привлекающий внимание потенциальной жертвы, но все же главная задача оболочки состоит не в привлечении внимания жертвы, а совсем даже наоборот – в отвлечении. И пока мозг жертвы, завороженный парадоксальностью увиденного или услышанного, суетливо перебирает свои архивы в поисках смежных смысловых полей, мемплексы успешно внедряют в сознание жертвы вредоносные коды.
