. К сожалению, ни практика рационального хозяйства, существовавшего у немцев, ни теоретические советы разных администраторов, ни земледельческие школы, проектированные Потемкиным близ Николаева и в Екатеринославе (при университете), не могли заметно повлиять на господствующую систему сельского хозяйства и ввести в нее необходимые улучшения; университет в Екатеринославе, как известно, не осуществился, а меннониты представляли из себя замкнутую корпорацию, мало влиявшую на своих соседей; следовательно, надежды, возлагавшиеся на культурную миссию меннонитов, далеко не оправдались. Тем не менее, вообще говоря, уже в начале XIX века Новороссийский край сделался житницей России. В 1803 году в Екатеринославской губернии было посеяно 118 195 четвертей озимого и ярового хлеба, уродилось 1 565 856 четвертей, а осталось за посевом и продовольствием на продажу 446 468 четвертей; в 1804 году посеяно 413 047 четвертей, собрано 9 387 708 четвертей, осталось 1 079 017 четвертей. Нельзя не поразиться здесь сильными колебаниями урожая; еще более сильные колебания были в Херсонской губернии. Там земледелие шло особенно успешно в местах, прилегающих к Подольской, Киевской и Екатеринославской губерниям, а в нижнем течении Буга, Ингула, Днепра, а особенно по берегам Черного моря до Днестра было очень много сухих и песчаных бесплодных пространств. Урожаи были в высшей степени изменчивы: иногда бывали значительные остатки, а иногда настоящий недород; так, в 1803 году посеяно было всякого хлеба 261 425 четвертей, уродилось 554 318, на продовольствие недоставало 265 031 четверти, в 1804 году посеяно 205 497, собрано 1 430 634 четверти, осталось за посевом и продовольствием 644 207 четвертей
[255].
Едва ли не важнейший недостаток Новороссийского края заключается в скудости лесов. Таким образом, явилась необходимость, с одной стороны принять меры против истребления существовавших еще лесов, с другой, позаботиться об искусственном насаждении новых; необходимо было также приложить старания к разведению садов. Инициатива в этом деле принадлежит запорожцам. «В архиве последних годов запорожского быта, – говорит А. А. Скальковский, – находим множество благоразумных распоряжений, а следственно стараний, коша о сохранении лесов, байраков, плавень и садов, разведении деревьев плодовитых (родючего дерева) и огородов». И действительно, из приводимых им документов видно, что на истребление лесов, садов, служивших к общественной пользе, запорожцы смотрели как на тяжкое преступление: «не страшась истязания Божьего за искоренение оного дерева, в пользу общую ежегодно дающего плод, безразсудно вырубили» говорится в ордере писарю и есаулу кодацкой паланки
