Дыхание | страница 13



Черту - чертово. Пришла пора оставить жалкий героизм обманутых. Той зимой я вернулся к стихам, и приходилось посылать музу подальше, чтобы поспать пару часов.


- Высокогорный воздух свободы, - иронически заметил навестивший меня Антон. - Он, братишка, до добра не доведет. И эти стиши твои…


- Я для этого родился, - ответил я.


- Если бы все знали, для чего они родились, то хомо сапиенс не был таким говном, - серьезно ответил

Антон. - Так что самый верный путь - широко развести руки и сгребать все подряд. А потом отбирать во всем этом бабки.


Я не внял его совету. Откровенно говоря, я не всегда считал Антона кретином. Так бывает: когда ты продолжаешь рост не вверх, не вниз, не влево или вправо, все знакомые либо отворачиваются, либо стараются тебя переделать. Вернуть обратно в стойло.

Антон принадлежит к последней категории. Для него понятны и близки все трагические изменения в моей жизни - разводы, бизнес-дыры, переломы ног, но едва уловив что-то позитивное, он начинает морщиться.

Антон уверен, что мир должен взорваться к чертовой матери, и как можно скорее; все положительное лишь оттягивает его тяжкий финал. И это прекрасная идея, но решив вернуться к поэзии, я почувствовал, что очень отдалился от всех. Все стало другим и поползло сверху вниз, снизу вверх, из меня и в меня, заполнив все что есть и было, и скрыв будущее в тумане.


Казалось: еще немного - и все разом изменится к лучшему. Я встретил тебя, моя Каннибель, и за душой у меня была лишь пара катастроф и смердящая бездна.

Буквально за день до знакомства с тобой я гулял по набережной и обдумывал план побега. Нужно было рвать когти из этого города, а лучше - из страны. Два года назад я закончил свой первый роман и на радостях отправил его во все известные мне издательства. Мне всегда было скучно корпеть над сюжетом, измышлять нечто увлекательное, но я свято верил, что мой текст моментально оценят. Немного подумав, отправил копию во французский “Fatigue de Litterature”. Ответили только французы. Разумеется, они не печатают новых книг.


Это потрясающе - писать новые книги в старой стране, слегка оштукатуренной новейшими заблуждениями.

Вернувшись в Закутск, я возмечтал о бегстве. Уехать в

Грецию и вести растительную жизнь. Поставить шалаш на берегу. Ловить рыбу или покупать свежую у местных рыбарей. Подрабатывать можно грузчиком. Потягивать местное винцо, а в остальное время купаться, размышлять о быстром течении вялотекущей жизни или обхаживать местных девиц. Зарабатывать можно грузчиком. Возможно, то была бы достойная жизнь. Но у меня не оказалось ни решимости, ни денег. К тому же вскоре пришло сообщение о Борисе. Он имел и решимость, и деньги. Ему предложили перебраться в