Девицы высыпали на палубу с гитарами и закрепленными у подбородков микрофонами, визжа душераздирающим фальцетом «На север, в Аляску». Гостям, которые проталкивались по трапу, пришлось продираться сквозь орущие усилители, заглушавшие все остальные звуки. Динамики на стоянке и вовсе убрали за ненадобностью.
Когда Грир с Айком подъехали к стоянке час спустя, огромное судно было уже забито битком, а с планшира струилось пролитое шампанское. «Вишневые Девчата» вскарабкались на мостик и исполняли там свой хит «Петрушка, шафран, розмарин», дергаясь в такт ударам по корпусу яхты. Несмотря на то что было еще светло, все прожектора были включены и направлены на парус. В этом освещении он еще больше напоминал лезвие ножа, а его огромная черная тень закрывала всю переполненную людьми стоянку.
— Не лезь в эту толчею, старик,— посоветовал Грир Айку.— Мы никогда отсюда не выберемся, если нам наскучит это дерьмо. Припарковывайся здесь — нам не помешает пройтись.
За последние два дня Грир сильно сдал. Лицо у него опухло, взгляд остекленел. Он прихватил с собой бинокль Айка и всю дорогу настраивал его и перенастраивал, словно в ожидании засады.
Айк остановил фургон на Передней улице и вылез из машины. Грир медлил, продолжая пялиться в бинокль сквозь ветровое стекло. Он пытался отыскать на стоянке красный «мустанг» Билли Кальмара в надежде на то, что ему удастся сбросить со своих худеньких плеч тяжелый груз ответственности и в полной мере насладиться вечеринкой. Но никаких признаков присутствия Кальмара не было. Впрочем, он был вознагражден видом прыгающих и визжащих «Вишневых Девчат». Когда же он собственными глазами убедился в том, что рыжина была их естественным цветом, то окончательно приободрился:
— Спасибо Тебе, Господи. Это то, что мне было надо.
— Увидел что-то знакомое? — поинтересовался Айк.
— «Вишневые Девчата», старик. Я узнаю их. Вау. А еще с тысячу пьяных Дворняг.
— Я бы не советовал следовать их примеру,— заметил Айк.
— Увы, придется,— вздохнул Грир, вылезая из фургона. Постоянное напряжение наконец привело его в состояние философского спокойствия.— Tres amusé, не так ли? Не то мечта о самой разгульной вечеринке, не то ночной кошмар.
Пока они возились около фургона, из боулинга напротив вышел Омар Луп. На боку, как боевая булава, у него висел рубиновый шар. Со своей плотно сбитой сутулой фигурой, подсвеченной сзади неоновыми огнями, он походил на свинью, выходящую из тлеющей кучи мусора.
