>7
Во имя глаз твоих огня
И вьющихся седин
Почто не удержал меня,
Что я теперь один?
Ранняя обедня в русской православной церкви собрала столько прихожан, сколько отец Прибылов не видел в Рождество и на Пасху вместе взятых. Колокола на старой, шаткой колокольне только начали звонить, а все скамейки были уже заняты. Толпа напоминала первых поселенцев, приходивших с благодарственными молитвами за ниспосланное им изобилие.
Большинство прихожан были столь же старыми и дряхлыми, как и их отец-исповедник и сама святая обитель. Отбросы общества, видавшие лучшие дни: рыбаки давно забытых путин и их опустившиеся жены. ПАПы. Очень много ПАП. Никто и представить себе не мог, что в округе сохранилось еще столько старомодных ПАП. Они толпились в церкви, словно собираясь отметить поимку гигантского кита. И даже если у них не было пригласительного билета в узкий круг на тризну по этому поводу, при такой добыче им наверняка могла достаться ворвань.
Отец Прибылов выбрал текст проповеди еще за три дня до того, как в бухте Квинака причалил этот огромный металлический кит, но все прихожане были убеждены, что хитрый старый священник остановился на нем не случайно. Свободные переплетения его проповеди были посвящены тенетам порока и книге Екклесиаста. Только преподобный отец понимал, что проповедь не может быть заготовлена заранее, что она творится судьбой. Поэтому и нынешнюю проповедь кроила и сшивала рука Всемогущего. Сам же отец Прибылов являлся не более чем жалкой логической нитью, связующей воедино божественные тексты. И, несмотря на то что эта нить чем дальше, тем больше сбивалась в сторону пророческого обличения, паству это особенно не беспокоило. Извилистый шов соединял слова ничуть не хуже прямой строчки.
— Ибо не дано человеку знать своего срока! — гремел голос святого отца, насколько мог греметь дряхлый девяносточетырехлетний старец.— И как рыба улавливается сетями зла, а птица западней, так и сыны человеческие улавливаются тенетами злого времени.
Паства понимающе заерзала на кедровых скамьях. Злое время. Ну-ка, ну-ка!
— Когда-то стоял на земле небольшой город,— вдохновленный вниманием слушателей, продолжил святой отец,— и немногие люди населяли его. И могущественный царь пришел и осадил его. И жил в этом городе добрый человек, бедный, но мудрый; и спас он свой город. Но пришел ли к нему кто-нибудь с благодарностью? Вспомнил ли его кто-нибудь в своих молитвах?
Слушатели жизнерадостно затрясли головами: черт, конечно же, нет.
