Кривой поселился неподалеку от городка Ланцен, на одном из постоялых дворов, пояснив хозяину, что он ожидает товарища, заехавшего к родственнику, с которым у него, Кривого, взаимная неприязнь. Он сытно ел, вдоволь спал, добротно оделся, не выбрасывая, однако, свои заслуженные лохмотья — им еще предстояло сыграть в плане Высокородной Этли свою особую роль. Двум встречным товарищам по воровскому Братству он объяснил, что нанят знатной дамой выкрасть любовные записки у некого кавалера, и ожидает ее распоряжения заняться делом, и каждому любопытному он рассказывал немного другую историю. Вовсе не потому, что ему требовалось всех запутать, просто хотелось сделать историю во-первых, позанятнее, а во-вторых, правдоподобнее.
Так он и проводил время, пока в огне светильника не возникла Этли. Она посмотрела на отъевшееся лицо Кривого:
— Пора прятаться. Послезавтра племена Черной Пустыни дойдут до твоего городка. Иди к известному тебе месту. Демон объявится на этой неделе. Смотри же — не упусти его!
И исчезла. Кривой печально вздохнул. Месяц, казалось, пролетел как миг. Сытая, спокойная жизнь на деньги Высокородной Этли кончилась, настало снова время холода, поисков куска хлеба, опасности... И то, что уходить предстояло только завтра, ничуть не обрадовало вора. Он пощупал заметно похудевший кошель и спустился вниз, в таверну, чтобы еще раз наесться впрок. Когда еще потом снова придется попробовать такого мяса и таких тающих на языке крестьянских колбас с белым соусом! Если вообще придется.
18. Демон.
Непонятное помрачение кончилось, оставив мерзкий медный вкус во рту и слабость во всем теле. Демон открыл глаза. Густая каша звездного неба центральной части звездного скопления бросилась в глаза как что-то неподходящее для неба. Он понял, что оказался в неродном мире. Холод донимал уже ощутимо, пробиваясь сквозь лоскуты изодранной одежонки. Он лежал в густой траве недалеко от костерка, лениво мерцающего крохотным пламенем ярко-красного цвета. В голове шевельнулся обрывок мысли, что такое пламя говорит о изобилии какого-то элемента, но название так и не вспомнилось. Он не беспокоился о том, кем был разведен огонь.
Смутное воспоминание о тормошении каким-то человечком вызвало слабую ухмылку. Демон огляделся в поисках еды, не заметил ничего подходящего и снова прилег, глядя на протянутые к свету и теплу костерка ближние ветки. Высокие, сейчас иссиня — черные деревья томбу. Не удивлялся и не боялся внезапного осознания себя в незнакомом ему месте. Остро чувствовал, что оно чужое. То есть, что ему чуждо и это место, и эти деревья, и этот огонек костра. Ему казалось, что он — и все вокруг словно бы разделены неощутимой, прозрачной, но вполне различимой, реальной стеной. И знания об этом, чужом мире тоже не казались чем-то странным.
