- Плевал я на ваши книги! Они меня не касаются, я не ваш!
Он опять качнулся вперед. Перестал улыбаться и скрестил руки.
- Да… - произнес он. - Книги говорят и об этом… К сожалению, старый язык тяжел и не всегда ясен. Мы не поняли, нам казалось, что ты объявишься среди барабанщиков…
- Вот как… - тихо сказал я. - И потому была Стена?
Он отшатнулся.
- Опомнись, Рыцарь… - Это прозвучало вроде бы искренне. Но в глазах его скользнула боязнь, и теперь я знал точно: лжет Канцлер.
- Возьмите шпагу, - почти шепотом произнес я. - Возьмите шпагу или… как там у вас?.. Клянусь Огнем, я вас убью безоружного.
- Убить того, кто не защищается, - невелика честь.
- Те шестеро… - сбивчиво сказал я, - у Стены… Они защищались?
- Опомнись… - опять начал он, но вдруг замолчал, нехотя шагнул к простенку и снял блестящий тонкий палаш. Сбросил на пол куртку.
- Я - лучший фехтовальщик в Городе, - сказал он без хвастовства и даже как-то грустно.
- И прекрасно.
Он чиркнул по воздуху и срубил несколько кистей у портьеры. Кисти мягко стукнули об пол.
- Прямо кино, - сказал я.
- Не понимаю…
- Естественно.
- Сколько вам лет, Рыцарь?
- Двенадцать.
- Это неправда.
- Правда. Мне всегда было и будет двенадцать.
- Было… Но не будет, если ты сейчас не уйдешь, - возразил он с неожиданной злобой.
- Я не уйду. Может, начнем? Мне некогда. У меня из-за вас… умирает братик.
Я впервые так сказал - «братик». Не с большой буквы, а как о собственном братишке. Мгновенная режущая тоска ударила по сердцу. Чего я жду?
И я напал на Канцлера.
Он дрался здорово! Куда там его увальням-гвардейцам! К тому же он был просто здоровее, сильнее меня в десять раз. А у меня сразу отклеился от раны целебный лист, и по боку опять потекло. Ну, черт с ним! Лишь бы не помешали.
Да, Канцлер здорово дрался. Сперва я даже подумал, что все, крышка. Но он давил меня лишь за счет быстроты и силы. Техника его была бедновата, и, наконец, в контратаке я здорово поранил ему правую руку.
- Что насчет этого говорят Книги? - спросил я, стараясь отдышаться.
Он быстро переложил клинок в левую руку. Я тоже - мне было все равно.
- Меня можно только ранить, - свистящим голосом сказал Канцлер. - Только ранить. Понял?
Он как-то сразу и сильно устал. Я тоже, но он больше. Я прижал его к стене напротив окон. Он стоял на свету - сутулый, с полуопущенным палашом и шумно дышал открытым ртом. Я не мог убить его, он был беспомощен. В схватке, сгоряча - другое дело. А сейчас…
А Братик? Я вспомнил его спекшиеся губы. И отчаянный взгляд Валерки… И опять - фонарики у Стены. Такие спокойные, будто просто так горят…
