Осыпающиеся мелкие камни расцарапывают в кровь руки и лицо Марка. Он полз и полз, пока не увидел, что никаких преград впереди нет, там голубеет небо, которое уже потемнело до темно-голубого, и дневные светила уже зашли, и чувствуется, что день клонится к вечеру, что скоро случится закат, а это значит, более благоприятного времени для побега может и не быть. Пятясь назад — не развернуться, слишком узко, Марк спешит из всех сил, пытаясь попасть обратно. Ему еще надо будет изобразить драку или падение, чтобы скрыть следы крови и царапины, если вдруг их стражи проснулись. Лаз начал темнеть — скоро вход в пещеру, потом ноги повисли — Марк прыгнул, хотя отверстие было невысоко над песком, сердце замерло — прыгал в неизвестность, не видя и не слыша, куда попадет. Его могли уже давно хватиться и ждать возле выхода, пока он, не зная, прыгнет прямо в драконью пасть. В те краткие секунды, пока летел до песка, перед глазами мальчика промелькнули самые страшные картинки, которые только он мог себе представить. Упал на песок и сжался в ужасе, закрыв глаза, стараясь занимать как можно меньше места. Полежал немного, ничего не происходило, осторожно приоткрыв глаза, осмотрелся и увидел, что все по-прежнему — драконы дремлют, а его собратья по несчастью так и лежат сонной кучей возле горевшего костра. Вот уж костер — кто бы мог подумать, что песок может так гореть — не спекаясь, не плавясь, вокруг каждой песчинка просто появилось пламя, горящее и непотухающее. Марк вышел из-за камня, неловко подвернул ногу и упал навзничь — лицом, руками и ногами прямо на мелкие камни, словно нарочно рассыпанные на берегу. Мельком увидел, как вздрогнул Вальд, который лежал так, чтобы можно было незаметно наблюдать и за драконами и камнями, за которыми скрылся маленький весовщик. Марк поднялся, захныкал, отряхиваясь, потом поковылял к воде, чтобы вымыть свои раны и царапины.
Заныл погромче, якобы разбуженный Вальд поднялся с недовольным видом — его же разбудили — узнал, в чем дело и принялся помогать, ворча на мальчика, что он так неловок.
Если бы драконы не были так спесивы и вспоминали хоть изредка, какими хитрыми могут быть люди, особенно те, которым нечего терять — они бы могли что-то заподозрить. Дети — не самые лучшие конспираторы. Многое из того, что задумали маленькие узники, было хитростью, «шитой белыми нитками». Но слуги Хрона позабывали свои людские сущности, кровь их стала другой — черно-багровой холодной кровью ящеров. Перегородив своими тушами выход, они считали, что полностью выполнили приказание своего властелина: не выпускать наружу ни в коем случае. В своей гордыне сделав человеческих козявок еще меньше и тупее, чем те были на самом деле.
