Тайлер ушел вперед на несколько шагов. Разочарованная и разозленная, Шей плелась позади. Еще минуту назад он казался таким человечным, таким доступным, таким… симпатичным, а потом вдруг снова стал безжалостным бандитом, который ожидал, что она последует за ним как ученая собачка.
Он все время так с ней поступает. Обезоружит ее капелькой волшебства, а потом вдруг отвергнет, словно она какой-то… слизняк. Такая противоречивость сбивала ее с толку: с одной стороны — восхищение животными, с другой — ненависть к Джеку Рэндаллу; и с ней он то проявляет терпение, то вдруг становится несносен. Она ничего не понимала и ненавидела его за то, что он постоянно вносит в ее душу смятение.
Ей и следовало его ненавидеть. С трудом поспевая за Тайлером, делавшим широкие шаги, Шей уверяла себя, что на самом деле ненавидит его, но с каждой секундой, к своему неудовольствию, убеждалась, что где-то в глубине в ней теплится и другое чувство.
* * *
Клинт Эдвардс аккуратно поправил узенький галстук и провел рукой по темным волосам.
Он не был уверен, что поход на танцы такая уж удачная идея, впрочем он никогда не отличался осторожностью. Жить сегодняшним днем стало его девизом.
Но с тех пор как он познакомился с Кейт Дьюэйн, его иногда стали посещать мысли, что неплохо бы узнать ради разнообразия, что такое покой. Ухаживание за дочкой шерифа не совсем способствовало осуществлению этого намерения. Да и вообще любое ухаживание было сейчас определенно неразумно. Он играл с огнем с тех пор, как двенадцать лет назад ушел в армию северян, но сейчас он оказался в самом пекле, которое уже начало его поглощать.
Красавица Кейт.
Он не мог удержаться вдали от нее, хотя был связан обещанием, которое должен выполнить в первую очередь, обещанием, из-за которого он и отец Кейт оказались по разные стороны закона.
Насчет закона Клинт никогда особенно не беспокоился. Наверное, потому, что в течение четырех лет войны для него имело значение только одно: преданность людям, сражавшимся рядом с ним. Ему казалось нелепостью, что в военное время он мог делать то, за что сейчас ему грозило осуждение.
И все же Клинта терзали муки совести. Он спрашивал себя, не была ли причиной тому Кейт, не она ли все перевернула у него внутри — и сердце, и душу, и совесть.
Сейчас его мучило очень многое: женщина, оставшаяся в лагере у Рейфа, то, что он вынужден лгать отцу Кейт, человеку, которым Клинт восхищался; даже планомерное предательство того, кто нанял его на работу.
