— Он испепелился! — протягивая императору тряпичный узелок, простонал сенатор. — Вот что осталось! Три унции пепла! Три унции никому не нужного праха… Вот, ваше величество! Я смел это с постамента…
Из узелка посыпался серый, легчайший пепел, распыляемый ветром и сносимый в Тибр.
— После вашего посещения… Он вспыхнул! Он воспламенился сам!… И огонь был ужасным! Прекрасный черный гранит с гробницы Никифея плавился и стекал, как вода!… Что мне делать? Я разорен, ваше величество… Кто мне заплатит?
В этот миг император вспомнил о живом огне, и ему почудилось, будто тога на плечах внезапно вспыхнула и объятая пламенем сверху донизу, опалила все тело. Он охлопал грудь, стараясь сбить его, затем прыгнул в колесницу и погнал лошадей тем путем, коим хотел направить Артаванскую Сокровищницу…
В колоннаде своего дворца Юлий сбросил тогу и велел облить себя водой. Слуга схватил кувшин и принялся бережно брызгать ему на голову и спину. Вырвав сосуд из его рук, император опрокинул на себя всю воду, но так и не погасил невидимый огонь. И тогда выбежал во внутренний двор и прыгнул в нагревшийся за день имплювий.
Показалось, будто слышится характерное шипение медленно остывающего металла.
— Позовите комита, — велел Юлий.
— Во дворце его нет, — отозвался консул, смущенный поведением императора.
— Кто-нибудь есть во дворце?
— Только слуги, август, и жрец Марманы.
— Это что, измена? — Юлий выбрался из имплювия и надел принесенную слугой тунику.
Воспитание и дипломатический опыт Луки не позволили ему голословно обвинить соперника и одновременно усугубить состояние императора.
— Следует подождать, август. Я уже послал за ним. Сегодня утром Антоний сказался больным…
— Прежде распорядись, чтобы устье Тибра немедленно перекрыли цепями. — Император смотрел в сторону пристани, где стояли корабли Авездры. — У старого остийского моста поставить триеру и несколько бирем с готовыми для абордажа воронами. И проследи сам, чтоб было так, как я велел!
— Крайняя мера опасна, август, — осторожно предупредил консул. — От людей посла Урджавадзы трудно что-либо скрыть, а сам он владеет хорошей и быстрой связью…
— Я не стану ничего скрывать, — оборвал его Юлий. — И никогда уже не выпущу из Ромея Артаванскую Сокровищницу. Если она не станет моей женой — будет заложницей.
Лука ничего не знал о существовании магического кристалла и истинных намерениях Юлия. Но чуткий ко всякому состоянию императора, он не стал более досаждать советами и тотчас же удалился исполнять волю
